Израиль и Иран: перемирие есть, а мир?

Москва. 26 июня. INTERFAX.RU - Закончилась 12-дневная война между Израилем и Ираном, с участием США на ее заключительной стадии. Все трое уверенно заявили о своей победе.

Наш политический обозреватель Вячеслав Терехов беседует с член-корреспондентом РАН Ириной Звягельской – известным специалистом по проблемам Ближнего Востока - о том, что же реально стоит за понятием "победа" не только для этих трех участников, но и для всего региона.

Не важен размер – важна подготовка!

Корр.: Эта война показала, что территориальные размеры нападавших и оборонявшихся не имеют теперь значения. Важна другая сторона: правильность расчетов и тщательность подготовки. Хотя официально заявлялось, что главной целью для Израиля и для США являлось уничтожение ядерной составляющей Ирана, но при этом оба участника не скрывали, что при нынешней политической системе в Иране победа будет непрочной, если у власти останется нынешний режим. В Штатах даже нашли замену аятолле – сына бывшего шаха. Но все расчеты оказались ошибочными, режим устоял, а обогащенный уран так и не найден.

В мире22 июня 2025Удар США по ядерным объектам Ирана: каков реальный результат?Читать подробнее

Звягельская: Если говорить о целях операции, то формально Израиль не акцентировал смену режима в качестве одной из задач войны. Говорили о том, что это дело иранского народа, что в Иране существует мощная оппозиция, и что после удара могут возникнуть условия для падения аятолл. В качестве главной задачи израильские лидеры подчеркивали необходимость обратить вспять иранскую ядерную программу и уничтожить ракетную. Соответственно, уничтожить ядерные объекты, а также заводы, которые производят баллистические ракеты и пусковые установки. Ради этой цели нападение было комбинированным, оно включало не только бомбежки и обстрелы, но и ликвидацию военных, политических деятелей, ученых-ядерщиков.

Что касается США, то они делали больший упор на ядерную программу Ирана. Конечно, они не исключали и возможности максимального ослабления или даже краха нынешнего иранского режима. Главным для Соединенных Штатов в этой ситуации было нанесение военного удара по ядерной программе. Он имел как символическое (Вашингтон не остановится ни перед чем), так и практическое значение. После него можно было вынудить Иран сесть за стол переговоров на американских условиях. Речь шла о нулевом обогащении урана, об отказе от производства баллистических ракет.

Что касается смены режима, то, как мы хорошо знаем, американцы много режимов поменяли, и результат был ужасным - хаос и дестабилизация. Тем не менее, нельзя исключать, что у некоторых американских деятелей могла быть такая задумка, и поэтому они стали думать о том, кого бы предложить взамен. Так и появилась кандидатура сына бывшего шаха. Но мне кажется, что в данном случае это было скорее подкреплением готовности и решимости Соединенных Штатов идти до конца и создать новую политическую реальность. Однако полагать, что иранский режим обречен, нет оснований.

Кого они больше боялись, Трампа или Ирана?

Корр.: Ни одна страна на Ближнем Востоке не выступила против бомбардировки Ирана, но осудила Иран за обстрел американской военной базы в Катаре. Это что? Боязнь Трампа? Или боязнь Ирана больше, чем Трампа?

В мире22 июня 2025Иран после атаки США: есть ли риск внутреннего раскола?Читать подробнее

Звягельская: Хотя, конечно, никто на Ближнем Востоке не хочет испортить отношения с Соединенными Штатами, но свою роль сыграла и та враждебность, которая существует по отношению к Тегерану.

Арабские государства видят, что это Иран - мощная держава, обладающая огромным военным потенциалом и сетью активных прокси. Правда, на фоне операции в Газе Израиль очень сильно ослабил "Хезболлу" в Ливане, нанес удары по ХАМАСу. Но самое болезненное для Ирана - утрата позиций в Сирии.

Сожалений по этому поводу в арабском мире не было. Ослабление Ирана и его прокси внушает арабским лидерам уверенность, что никаких антиарабских действий Иран предпринимать не будет. Я не знаю, были ли у него такие планы или нет, но в арабских странах подозревали, что Иран может использовать даже шиитские общины для подрыва отдельных режимов.

Сам Иран ощущал эту подозрительность со стороны своих соседей. В целом он находится в регионе в изоляции, и стремление Тегерана укрепиться в военном отношении продиктовано прежде всего ощущением уязвимости.

Что первично, а что вторично?

Корр.: Все говорят про ядерную программу. Но не кажется ли вам, что она появилась как следствие того, что у Ирана главная цель существования – уничтожить сионистское государство. Если Иран откажется от этой программы, то другим будет и взгляд на его ядерную программу.

Звягельская: Конечно, в Иране есть идейная доктрина, согласно которой "сионистское образование" должно быть уничтожено. Я считаю, что какими бы идейно-религиозными установками ни руководствовался иранский режим, такая военно-политическая цель не имеет оправданий. Получается, что Иран – член ООН ставит своей целью уничтожение другого члена ООН.

При этом формально иранские руководители всегда подчеркивали, что у Ирана ядерная программа мирная, а вовсе не военная. Обогащение урана до уровня 60%, чем они очень активно занялись после 2018 года, когда Трамп вышел из ядерной сделки, не нужно с точки зрения мирного атома. И все же, это далеко не дотягивает до военной программы.

Я не могу однозначно ответить на вопрос, шел ли Иран к ядерной военной программе, так как не являюсь специалистом. Но я могу твердо сказать, что Иран, действительно, всеми силами укреплял свой военный потенциал. Главное - это отсутствие инклюзивной системы региональной безопасности, что открывает широкие возможности для новых военных кризисов.

Что день грядущий нам готовит?

Корр.: Чего ждать на Ближнем Востоке: временного перемирия или новой войны?

Звягельская: Пока речь идет лишь о перемирии.

Корр.: Но не реальнее было бы всем странам региона плюс США и России сесть за стол переговоров и, исходя из реальности, а не из ошибочных расчетов, искать, наконец, пути, ведущие к прочному взаимовыгодному миру в регионе?

Звягельская: Конечно, такого рода региональная конференция с участием внешних сил была бы замечательна, но пока мы об этом можем только мечтать. К сожалению, мы должны исходить из реальной ситуации, а она не внушает большого оптимизма. Вы правильно заметили, что пока договорились о перемирии, а не о заключении какого-то более серьезного, далеко идущего соглашения. Причины, которые привели к нынешнему взрыву, не ликвидированы.

Мне кажется, что мы можем столкнуться в будущем с возобновлением военных действий. Очень не хотелось бы, чтобы так развивались события. Гибель людей, разрушения, страшные травмы – и психологические, и физические! Не дай бог, если это снова повторится.

Корр.: Не могу при этом не вспомнить великую фразу, приписываемую Наполеоном его министру Фуше: "Это хуже, чем предательство, – это ошибка".

Звягельская: Что касается фразы по поводу ошибки, то, действительно, несмотря на донесения разведок и длительную подготовку, политические решения нередко носят ситуативный характер, отражая восприятие угрозы элитами, учитывающими внутриполитические факторы. В данной ситуации восторжествовал политический символизм. Главное, что все победили. Что дальше - вопрос открытый.