Андрей Клепач: поворот в экономике нам еще предстоит совершить

Москва. 9 июля. INTERFAX.RU - Написание разного рода планов, стратегий, концепций и программ является чем-то вроде национальной российской идеи. Проблема обычно заключается в том, что после одобрения этих документов о них мало кто вспоминает, и реальные решения порой никак не вяжутся с тем, что было написано в программах. С 11 июля вступает в силу закон о стратегическом планировании в РФ, который структурирует написание и мониторинг разного рода стратегических для страны документов. Сможет ли этот закон что-то изменить с точки зрения выполнения принятых документов развития, можно ли говорить о возрождении советских "пятилеток" и Госплана, по какому сценарию сейчас развивается российская экономика и о текущей ситуации в ней в интервью специальному корреспонденту "Интерфакса" Алексею Уварову рассказал один их авторов закона, заместитель министра экономического развития РФ Андрей Клепач.

- Андрей Николаевич, закон о стратегическом планировании вступает в силу с 11 июля. Для чего этот закон понадобился?

- Я считаю событием то, что этот закон наконец-то приняли. Работа над ним длилась почти десять лет.

Этот закон нужен для того, чтобы определить основные принципы и подходы к стратегическому управлению в государстве, причем не только на уровне федеральной власти. В законе прописывается и участие Государственной думы, Совета Федерации, участие региональных и муниципальных властей. То есть это сквозной закон не только о государственном стратегическом планировании, но и о выстраивании системы стратегического управления в обществе в целом, включая и региональные, и местные власти. Хотя формат требований разный.

Закон упорядочивает ту деятельность по составлению разных стратегий, программ, которая и так идет, но он задает определенные рамки и правила, устанавливает иерархию документов стратегического уровня и прописывает обязательства: государство будет не просто решать те или иные сиюминутные проблемы, а действительно, обязано формировать и долгосрочную стратегию.

Ранее была принята концепция долгосрочного социально-экономического развития до 2020 года. В законе есть обязательство, что этот документ будет называться "стратегией", а не "концепцией", и государство его должно периодически - раз в несколько лет - обновлять и принимать. Стратегия прописывает как экономические цели, так и социальные, то есть, показывает образ России, к которому мы должны стремиться, и за счет чего. За счет каких реформ, с какими результатами экономического роста, изменением роста доходов населения, социальной динамики общества. В законе сформулированы требования к стратегическим документам.

Эта стратегия высшего идеологического уровня увязана, с одной стороны, с определенной работой по прогнозу. Причем, прогноз не только среднесрочный, но и впервые прописаны обязательства государства по разработке долгосрочного прогноза социально-экономического развития, прогноза развития науки и технологий. Сейчас они делаются, но могут и не делаться - законодательного требования не было.

Поэтому в законе прописывается определенное ТЗ о том, как государство должно работать, и не только государство - определенные стратегические документы, стратегии развития должны быть и у муниципальных округов, и у крупных муниципалитетов.

Блок прогнозов включает документ, который еще не разрабатывался - стратегический прогноз. В данном случае, оценка тех геополитических рисков развития России, с которыми мы можем столкнуться.

Кроме того, в законе содержатся требования и по блоку программных документов - это и госпрограммы, и другого рода программные вещи, которые показывают, как будет и с какими инструментами осуществляться стратегическая линия государства в той или иной сфере.

Поэтому, на наш взгляд, документ этот необходим, и он получил единодушную поддержку и в Госдуме, и в Совете Федерации.

Закон в этом плане давно назрел или даже перезрел. Определенные элементы системы стратегического управления уже сложились. Но систему надо достроить и разработать ряд нормативно-правовых актов в его развитие, потому что полное введение закона предусматривает переходный период до 2017 года.

- Ключевые слова в названии закона - это стратегия и план. Можно ли интерпретировать принятие закона как возврат к Госплану и советским "пятилеткам"?

- Госплан в своей истории переживал разные ипостаси, и плановая комиссия фактически родилась из плана ГОЭЛРО, но сильно отличалась от той структуры, которая обычно ассоциируется с последними годами советской власти.

Планы принимаются и в Японии, и в Китае. По сути, наиболее успешно решают задачи развития, модернизации экономики те страны, которые нашли эффективное сочетание и рынка, и плановых подходов.

Никто не пугается, что в корпорации - в любой крупной корпорации и за рубежом, и у нас - есть свои планы, есть свои стратегии. Это считается нормальным. А что, у государства в отличие от бизнеса ни планов, ни стратегии, ни того органа, который координирует деятельность, быть не должно? Это нонсенс. Государство, конечно, не единая корпорация, здесь подход другой. Но такого рода работа должна быть, должны быть планы и воля их выполнять. Выигрывают в конкуренции те страны, у которых, в том числе, есть умение действовать не ради сиюминутных частных целей, а реализовать стратегический системный целостный подход.

Что касается пятилеток, то у нас сейчас не пятилетки, а, как известно, трехлетний прогноз и трехлетний бюджет. Хотя реально он, скорее, все-таки однолетний по большей части. Но все равно у нас трехлетнее не просто видение, а даже обязательства и финансовые, и по тарифам есть.

Более того мы приняли решение, чтобы обязательства по тарифам были не трехлетние, а пятилетние. Есть долгосрочные программы, многие из которых до 2020 года, и до 2025 года. Поэтому есть система достаточно долгосрочных решений, которые принимает государство и берет на себя обязательства и по финансированию, и по проведению мероприятий, и по достижению результатов.

Более того, оптимальным является горизонт более длинный, чем три года. Бюджет может быть трехлетним, а прогноз правильнее делать не на три, а на пять лет. Тот же Казахстан с достаточно рыночной экономикой работает по пятилетним прогнозам. Этот пятилетний прогноз утверждается правительством как самостоятельный документ. У нас его одобряют, но он носит подчиненный характер по отношению к бюджету. В законе нет какой-то иерархии соподчиненности, есть требование о том, что они должны быть согласованы, причем это согласованность взаимная. Не просто прогноз используют, чтобы рассчитать бюджет, но бюджетные обязательства и программы, и финансирование являются элементом и фактором экономического роста. И это все должно быть взаимно согласовано.

- Кто будет это все сводить - прогнозы, планы, программы, финансы воедино? Это какой-то специальный орган будет?

- Сейчас прописано, что эту работу координирует в рамках своей компетенции правительство. Но есть аспекты, связанные не только с экономическим ростом, но и национальной безопасностью. Поэтому в каких-то компетенциях это и президентские полномочия, и Совета безопасности, и субъектов Федерации, и местной власти.

Вопрос об органе, который координирует деятельность по стратегическому планированию, обсуждался, в законе это не отражено, но в постановлении Госдумы поставлена задача перед правительством определиться с таким органом.

Высказываю свою частную точку зрения, просто пока не удалось достичь согласованной позиции, что в рамках правительства координацию работы по стратегическому управлению должно осуществлять министерство экономического развития. Это то, чем, в том числе, занимался и Госплан. Тем не менее, пока решение не найдено.

- А какие для этого нужны новые полномочия для Минэкономразвития?

- Я думаю, что в основном полномочий министерства достаточно, а вот то, что взаимодействие между ведомствами и министерствами - и Минфином, и другими ведомствами - требует уточнения, это безусловно.

- За последние десять лет уже было написано множество и программ, и стратегий, и концепций. Стратегию-2020 перед выборами президента 2012 года писали больше тысячи экспертов, свыше двадцати рабочих групп. Написали профессиональную стратегию - какая должна быть наша страна к 2020 году, какие реформы, маневры нужно совершить, чтобы вместо неработающей старой сырьевой модели постараться запустить новую модель роста. В результате, если называть вещи своими именами, то ее просто положили под сукно - последние два года об этой стратегии-2020 никто ничего не слышал. На ваш взгляд, почему это произошло и в чем гарантии этого закона, что будущие программы, концепции действительно станут программами действия, а не просто аналитическими упражнениями экспертных кругов и чиновников?

- Стратегия-2020 имела несколько другой статус. Это был именно экспертный документ, не программа деятельности правительства, и правительство ее не принимало. Это, действительно, большая экспертная работа, которую и правительство, и президент заслушивали, и определенные результаты этой работы используются при решении тех или иных вопросов, например, предложений по реформе пенсионной системы или развитию дорожного хозяйства.

Но сама эта стратегия, по сути, являлась некоторым продолжением, обосновывающим экспертными материалами, документа, принятого правительством - концепции долгосрочного социально-экономического развития-2020 (КДР). И к этой концепции как раз редко обращаются, хотя при подготовке конкретных стратегических документов и решений наше министерство, да и некоторые другие обращаются.

Основные направления деятельности правительства как документ операционного плана на 4 года по ряду блоков, подходов состыкован с концепцией КДР-2020, потому что направлен на то, чтобы реализовать те подходы и цели, которые там заложены. Это как раз образ России и основные пути его созидания, тогда как в Стратегии-2020 как такового образа не было, это был не всеобъемлющий документ, а предложения по некоторым ключевым блокам - образование, транспорт, предпринимательский климат и т.д.

- А КДР-2020 когда была утверждена и когда будет корректироваться? Я помню, что в свое время либо КДР, либо долгосрочный прогноз даже не рассматривались отдельно на заседании правительства.

- КДР была правительством одобрена. Это единственный документ такого стратегического уровня, который сейчас утвержден - КДР. И долгосрочный прогноз-2030 также утвержден правительством, хотя он и не рассматривался отдельно на заседании. Долгосрочный прогноз утвержден в 2013 году, а КДР-2020 утверждена в конце 2008 года.

Закон как раз строго прописывает, что должно быть утверждено правительством и как, с какой регулярностью, они должны пересматриваться. Сейчас есть поручение обновить КДР, но теперь это будет называться Стратегия до 2025 года. Ее надо обновить до конца этого года. Сейчас преждевременно говорить, удастся эту работу завершить или нет к концу года, но важно, что ее надо делать. И потом по новому закону ее надо будет раз в пять лет уточнять.

- А где гарантия того, что новая концепция опять не станет документом "в стол"?

- Конечно, гарантия не в том, что написано в законе, а как он выполняется. Теперь необходимо не только разработать новую редакцию Стратегии развития страны и долгосрочный прогноз, но обеспечить их взаимную согласованность, а также согласованность с прогнозом развития бюджетной системы, что еще сложнее.

- То есть будет налажен мониторинг за выполнением стратегии? Кто будет ответственным за это?

- Сейчас эти функции распределены между Минэкономразвития, Счетной палатой и другими ведомствами. Есть парламентский контроль, который должен охватывать эти вопросы. Мониторинг, конечно, будет. И в этом смысле правительству надо будет отвечать перед Госдумой, перед обществом о том, как выполняется и реализуется Стратегия, которая принята.

Сейчас как раз должна быть проведена работа по уточнению реестра документов, которые относятся к документам стратегического порядка, и в течение двух лет внесены необходимые уточнения в эти документы.

- А мониторинг в открытом доступе будет вестись?

- Естественно. И сама Стратегия - это открытый документ, и мониторинг будет идти публично.

- Олег Вьюгин в своей недавней заметке отмечал, что в России сейчас реализуется "новая старая" модель роста, которая особенно ярко проявилась в последние десятилетия существования СССР. Это концентрация усилий на добыче сырья, транспортной инфраструктуре и чрезмерные военные расходы. По его мнению, такая военно-сырьевая структура производства, вкупе с технологической изоляцией и добила экономику СССР. Согласны вы с этим утверждением?

- К краху СССР привела не избыточная добыча сырья или даже военные расходы, хотя перекосы в экономике были достаточно серьезные. Но после краха СССР произошел крах и военных расходов, и добычи сырья. От этого страна не стала лучше. А возобновление экономического роста было связано и с ростом добычи и экспорта сырья. Мы превысили уровни СССР по добыче и по экспорту нефти и газа, металлов, и на этом строился наш экономический рост.

Вопрос краха СССР - намного более сложен. Это и проигрыш конкуренции, раскол элит, и отрыв их от общества. Экономика Советского Союза меньше зависела от сырья, чем современная российская, но это его не уберегло от краха. Тогда произошло падение цен на нефть, которое можно было пережить, и какое-то время его переживали. Только при этом нельзя было наращивать социальные и оборонные обязательства, что тогда делалось одновременно с падением цен на нефть.

Сейчас нет падения цен на нефть, они выше, чем должны быть из фундаментальных экономических факторов. Но если вспоминать КДР-2020, о которой мы говорим, там была сформулирована развилка развития. Первый вариант развития экономики был энергосырьевым, где тоже есть развитие научных секторов, образования, но оно носит сегментарный характер, в той мере, в какой это надо для обороны, развития энергосырьевого сектора. При этом были показаны ограничения по темпам роста.

Был и целевой сценарий - инновационный. Причем, было оговорено, что он потребует серьезной перестройки институтов, перераспределения доходов, создания новых секторов экономики, это модель инновационного развития. При этом и в самом тексте есть предупреждение, что при сложившемся балансе сил и тенденций мы будем развиваться по энергосырьевому сценарию.

- И мы, естественно, развиваемся по энергосырьевому варианту?

- В этом смысле оно так и происходит. Есть определенные очаги, элементы модернизации в сфере экономики знаний, образования, определенные элементы и прорывы в науке, создание научного центра, как Сколково. Но в целом, мы за эти годы не укрепляем, а где-то и теряем позиции в сфере науки и технологий. Уровень расходов на НИОКР за эти годы упал, а не вырос, как частных, так и государственных. И показатели по внедрению инноваций, патентованию тоже не выросли.

В образовании, особенно в высшем, определенный шаг сделан. Сложнее говорить про школу и тем более про техническое профессиональное образование. Здесь есть определенные усилия, и определенные проекты уникальные, но в целом уровень отстает от потребностей экономики.

- Почему так происходит, почему нет масштабного развития инноваций?

- И реальные действия, и международная конъюнктура не сильно этому благоприятствовали. Они пока привели к тому, что наше развитие, действительно, идет в рамках в основном энергосырьевого сценария. Причем по количественным показателям даже несколько хуже, чем то, что было тогда в прогнозе. Тогда был средний темп роста 3,5-4% по этому сценарию. Сейчас мы находимся ниже этой планки, хотя до этого развивались примерно в таком же ключе.

Поэтому я бы не назвал это тупиком, потому что эта модель имеет свой потенциал развития и жизни. Мы не просто делаем сырье, у нас растет глубина его переработки. Мы сделали очень серьезный рывок в химической промышленности. Мы так или иначе идем и в месторождения Восточной Сибири. Поэтому потенциал развития и роста за счет энергосырьевого комплекса есть, и его надо развивать. Без этого у нас не будет развития.

Но мы действительно, не справились пока с задачей создания серьезного масштабного конкурентоспособного сектора, связанного с высокими и средними технологиями, наукой, с модернизацией в полной мере здравоохранения. Хотя есть определенные элементы, рывки в секторе средних технологий автомобилестроения. Есть в авиации определенные шаги, но их количественные показатели в разы хуже, чем все планы, которые мы строили до 2008 года и несколько лет назад.

Расходы на образование и здравоохранение стагнируют в реальном выражении (или относительно ВВП), и мы не соответствуем стандартам развитых стран. Это означает, что нужно менять эти подходы.

Есть структурные институциональные барьеры, но есть и прямое недофинансирование сфер развития человеческого богатства или капитала, как и транспортной инфраструктуры. С 2004 года у нас уже действовало в той или иной форме бюджетное правило. Но было очевидно, что в жесткое бюджетное правило мы не впишемся, и в самом тексте стратегии есть указание на то, что бюджет, даже при условии пенсионной реформы, которую пока в полной мере не реализовали, будет дефицитным. Предполагался серьезный поворот банковского сектора и финансовых рынков к тому, чтобы стать мотором экономического роста, в том числе инвестиционного. Это тоже не произошло. Банковский сектор сделал серьезный рывок в части потребительского кредитования, но инвестиционное кредитование все равно носит крайне слабый характер.

КДР предполагала, что нам удастся переломить отток капитала, создать инвестиционный климат такой, чтобы деньги шли в Россию и возвращались как российские деньги, так и иностранные. Этого тоже нам переломить не удалось, и отток капитала является константой, величина меняется, но это фактор, который оказывает серьезное сдерживающее влияние на экономический рост.

Поэтому есть набор вызовов. Их сложно решить, быстро ничего не происходит. Но удалось некоторые задачи и реализовать. Предполагалось, что за счет завершения национального проекта и модернизации системы здравоохранения удастся повысить продолжительность жизни и рождаемость. Тут определенные подвижки произошли.

- Наша экономика стала более диверсифицированной за последние годы? Еще в 2000 году это был главный тезис так называемой программы Грефа ...

- Удельный вес нефтегазового комплекса в создании ВВП сократился. Нам особо не удалось ослабить зависимость финансового сектора и бюджета от нефтегазовых доходов, потому что другие сектора экономики пока характеризуются низким уровнем дохода. Но определенная диверсификация идет. Не удалось так, как планировали раньше, диверсифицировать экспорт, но мы его, к сожалению, особо и не поддерживали. По сравнению с другими странами у нас поддержка несырьевого экспорта крайне ограничена и с точки зрения кредитования, и с точки зрения страхования. Мы создали эти институты, они хоть начали работать, но перелома не удалось достичь.

- Что будет, например, при сценарии падения цен на нефть до $80 или даже до $60 за баррель на пять лет?

- Катастрофического ничего не происходит. Естественно, резкое падение цены на нефть является шоком для экономики, и при падении до $60 это определенный спад. Есть разные оценки - на сколько. То же самое при $80 - рост фактически останавливается на год, но дальше, даже если эта цена сохраняется, экономика начнет восстанавливаться при другом уровне цен, при другом уровне курса. И здесь многое зависит от того - мы как бы сталкиваемся с шоком или мы к нему активно приспосабливаемся и принимаем стабилизационные меры - тоже такого рода оценки делаются.

Практически мы в каждом прогнозе ежегодно, правда, не в полном, развернутом виде, но даем оценку, что будет, если цена существенно снизится по сравнению с базовым вариантом. Вопрос, скорее, в другом - нам действительно не удалось создать экономику, которая обладает повышенной устойчивостью к такого рода шокам, чувствительность, уязвимость остается достаточно высокой. Причем это не так уж напрямую связано с диверсификацией. Казахстанская экономика - там удельный вес нефти в доходах и в ВВП выше, тем не менее, масштабы кризиса, который был, и падения цен на нефть она пережила легче, чем мы.

- Вы согласны с утверждением, что доля государства в экономике последние годы увеличивается. и это в том числе тормозит рост, так как государство - неэффективный собственник по определению? Принятие закона как-то обяжет выполнять утвержденные планы по приватизации, ведь в последние годы лоббистские возможности глав госкомпаний очевидно перевешивают планы правительства?

- В самом законе о программе приватизации ничего не говорится. Более того, я считаю, что приватизация не панацея и вообще не главная проблема - больше доля государства, или меньше. Формально доля государства не стала особенно больше, за исключением действительно перехода ряда активов под контроль "Роснефти" (MOEX: ROSN), что в нефтегазовом комплексе и в целом в ВВП ситуацию несколько изменило.

После кризиса повысилась доля госбанков, но не потому, что в банковском секторе к этому кто-то специально стремился. Частный капитал где-то оказывается слабее, а где-то и государству не удалось создать условий для его опережающего развития.

Проблема, на мой взгляд, в другом. В том, что государственные компании зачастую ведут себя столь же, если не более коммерчески, чем частный бизнес. А частный бизнес зачастую пренебрегает социальной ответственностью и стратегическим видением, отягощен очень сомнительными проблемными активами и проектами. Это результат решений, которые не всегда принимались правильно. И мы в каком-то смысле еще до конца не оздоровились и не вылезли из кризиса 2008-2009 годов и тех проблем, которые тогда поставили на грань банкротства очень многие компании, которые государство спасало. Поэтому здесь скорее не вопрос пропорции, а качественного смыслового различия: Богу богово, а кесарю кесарево, то есть частному бизнесу свое, а государственному бизнесу свое.

- А не в том ли как раз проблема, что государство действует именно в коммерческой сфере, но при этом пользуется просто своим лоббистским ресурсом, за счет которого и поглощает частный бизнес?

- Напрямую государство не поглощает частный бизнес, во всяком случае, на федеральном уровне, за исключением того единственного примера, который я привел. Есть конфликты, есть проблемы и на региональных уровнях, но это зависит опять же от культуры, от типа региональных властей и общества. Становление гражданского общества, или, пользуясь старинным слогом - земства, является таким важным гарантом свободы именно частного бизнеса.

- Минэкономразвития и Минфин последние годы часто спорят, что первичнее - прогноз или бюджет. То есть бюджет должен "обслуживать" прогноз или прогноз должен писаться исходя из бюджетных ограничений?

- Не совсем согласен с такой постановкой вопроса. Здесь нет такого - что первично, что вторично. С одной стороны, прогноз делается первично, и на его базе делается бюджет, хотя определенные бюджетные решения прогноз учитывает. Но в нашей экономической политике так сложилось, что бюджет, бюджетные требования - и в этом смысле решения Минфина - имеют приоритет над решениями любого другого ведомства, включая и Минэкономразвития.

Я думаю, что поворот к инновационному развитию невозможен без повышения роли именно цели экономического роста, тех же целей инновационного технологического развития - чтобы они были не остаточным результатом или ожиданием, что бизнес сам все решит, тем более наш, который озабочен другими проблемами. Это требует усилий, это требует приоритетности для государства.

- А последний спор между Минэкономразвития и Минфином - должен ли Минфин вносить в правительство вместе с проектом бюджета и прогноз - разве не из этой же серии?

- У нас нет категорического спора. Вопрос важный, но он гиперболизирован журналистами, потому что нет речи о передаче Минфину функции, связанной с разработкой прогноза и его согласованием. Речь идет о другом: не о том, чтобы Минфин согласовывал прогноз, а о том, что ему предложено все это вносить в правительство в отличие от действующего порядка.

Но у нас есть несогласованные вопросы, которые связаны, на наш взгляд, и с принижением роли и функции Минэкономразвития, а также с вопросом организации процесса сверки, чтобы не было расхождений между теми прогнозными параметрами, которые отражены в самом законе о бюджете, и прогнозом как материалом, обосновывающим бюджет.

При этом и в законе о стратегическом планировании прописано, что прогноз делается не только для бюджета - он нужен для определения тарифной политики, для компаний, он нужен государству для выстраивания своей политики по развитию и поддержке регионов и секторов. Прогноз - это такая оцифрованная экономическая политика, и она шире, чем только вопрос, какие цифры из прогноза нужны бюджету.

- И какое решение было принято правительством?

- Пока решения до конца не принято, но какой-то компромисс мы найдем. Позиция Минэкономразвития в том, чтобы прогноз по-прежнему вносило наше министерство.

- Последний месячный мониторинг Минэкономразвития описал ситуацию, сложившуюся за последние три месяца, как стабилизацию в экономике. Можно ли говорить, что точно удалось избежать рецессии по итогам двух кварталов? И что такое стабилизация? Это другое название стагнации?

- Я и раньше это говорил, и это написано в прогнозе, точнее, в сценарных условиях, что у нас пока фаза стагнации или пауза роста.

Мы тоже ожидали, говорили об этом, что может быть техническая рецессия во втором квартале, условно говоря, минус 0,1% ВВП с учетом сезонного календарного фактора.

Похоже, что технической рецессии мы сейчас избегаем, у нас предварительно нулевой рост во втором квартале с учетом сезонного календарного фактора.

Более того, в годовом выражении цифры даже несколько лучше за второй квартал, как и за первый, на одну десятую примерно, во втором может даже на две десятые, чем мы ожидали при уточнении прогноза в мае.

- А какие цифры за второй квартал?

- Наша предварительная оценка по второму кварталу - примерно 1,2% в годовом выражении. Это означает, что скорее по году мы получим даже больше, чем 0,5%, но ненамного. Я бы не хотел называть точные цифры, потому что мы это позже сделаем. Но мы сейчас идем немножко выше и в целом, и по промышленности. Рост в промышленности по итогам года, скорее всего, будет больше, чем 1%, может быть, где-то 1,6%.

Но неопределенностей много, и в первую очередь по инвестициям, что проявляется и в оттоке капитала, который сильнее, чем тот, что в нашем прогнозе, и ближе к первоначальным оценкам.

- То есть отток будет выше $90 млрд?

- Полную картину имеет ЦБ. Но пока, по нашей оценке, отток капитала будет сильнее.

Ситуация неустойчивая, но мы и раньше, и сейчас исходим из того, что во втором полугодии все-таки будет, с учетом сезонного календарного фактора, позитивная динамика, хотя это можно назвать таким легким оживлением, чем устойчивым ростом.

- А замедление роста розничного спроса вас не беспокоит?

- Мы этого ожидали, пока идет в соответствии с прогнозом.

- Разгон годовой инфляция в июне до 7,8% стал неприятным сюрпризом? Можно ли текущую ситуацию охарактеризовать как стагфляция?

- Я так не считаю. Потому что размер инфляции с одной стороны ожидаемый, с другой он все-таки больше завязан на факторах, связанных с продовольствием и с девальвацией. То есть он не связан с тем стагфляционным механизмом, который в 70-е и в начале 80-х годов мучил развитые страны. Поэтому мы ожидаем замедления годовой инфляции, собственно, оно начинается в июле.

- Официальный прогноз по инфляции на 2014 год равен 6%, за первое полугодие уже выбрали 4,8%, остается 1,2%. Уложимся?

- Мы в 6 или в 6 с небольшим процентов, на мой взгляд, укладываемся. Потому что у нас та же плодоовощная продукция разогналась сильнее, но она и тормозится сильнее.

- В июле может быть уже нулевая инфляция, на ваш взгляд?

- Нет. Во-первых, у нас тарифы в июле повышаются. И даже по продовольственной группе там не ноль.

- Дефляцию вы допускаете в августе или в сентябре?

- В прогнозе у нас нет дефляции, но примерно нулевой или около нулевой рост цен в эти месяцы. В целом в целевые параметры мы укладываемся, потому что курс рубля все-таки будет крепче, несмотря на больший отток капитала, цены на нефть выше. И это будет сдерживать инфляцию. Есть, конечно, риски повышения мировых цен на продовольствие, но пока они невысоки. Сейчас острее стоит проблема не инфляционных рисков, а рисков продолжения стагнации и отставания от потенциального, и тем более целевого роста ВВП. Здесь разрыв достигает 1,5%, а по отношению к целевому уровню - 2,5 процентных пункта и выше.

- То есть прогноз по цене на нефть в $104 вы тоже повысите?

- Сейчас цены выше. Будет выше и годовая оценка.

- И в связи с этим будет повышен прогноз по курсу рубля?

- Да, повышен курс рубля, соответственно инфляционный эффект будет уже меньше.

- Сейчас мы становимся свидетелями нового лоббистского цикла монополий под названием - "повысьте тарифы или порежем инвестпрограммы". Каковы могут быть последствия для инфляции?

- Больше здесь последствия не для инфляции, а для конкурентоспособности нашей экономики и ее производств. Повышение железнодорожных тарифов на грузовые перевозки на инфляции практически никак не сказывается, хотя косвенный эффект через удорожание перевозок зерна и пр. может быть. Но практически это незначимые величины. Для перевозки грузов, для экономики грузов, для экспорта это значимая вещь. Проблема в том, что у РЖД есть убытки, есть разные оценки их размера, идет поиск источников их финансирования, в том числе и с учетом субсидий, которые должно дать государство. Пока процесс поиска решения продолжается. Понятно, что тут - либо субсидия, либо тариф.

Что касается газа, то есть конструкция, которую правительство утвердило, хотя идут предложения и споры, и "Газпром" (MOEX: GAZP), и отчасти Минэнерго занимали другую позицию, но пока правительство свою позицию не пересмотрело.

- А как может сказаться на инфляции обсуждаемый сейчас налог с продаж?

- Дело в том, что у региональных бюджетов большой дефицит - около 800 млрд рублей. Эту проблему видели и раньше, и мы о ней также предупреждали. Занять эти деньги с рынка сложно, и ставки высокие, нужны какие-то налоговые поступления. Поэтому нужны источники. Одним из таких источников может стать налог с продаж. При этом предполагается, что это право регионов.

Да, эффект на инфляцию будет. Но вряд ли все регионы будут вводить, и вряд ли все будут вводить 5%. Я думаю, что реально этот эффект будет скорее около 1%, может, чуть больше. В целом по стране вряд ли больше половины регионов введут этот налог.

- Так решение дать это право регионам вроде бы еще не принято?

- В бюджетных ориентировках, которые правительство обсуждало, это записано.

- Много споров весной вызвало обсуждение предложения скорректировать бюджетное правило. В какой стадии сейчас этот процесс?

- С одной стороны, точка поставлена - не принято решение видоизменять бюджетное правило, и конструкция бюджета, которая внесена и рассмотрена правительством, сохраняет бюджетное правило.

Тем не менее, диалог продолжается, и надо либо снимать очень многие экономические и социальные задачи и сохранять бюджетное правило, либо выполнять эти задачи. В том числе это потребует и модификации бюджетного правила, но не его отмену.

- А структура бюджетных расходов соответствует прогнозу и задачам, поставленным в КДР-2020?

- Прогнозу соответствует, а вот решению задач, связанных с переходом на инновационную модель развития, не соответствует. Это требует и серьезных инвестиций в инфраструктуру, и серьезных инвестиций в развитие человеческого капитала и в науку и технологии.

- Значит, все уже смирились с этим несоответствием и отказом от перехода на инновационную модель развития?

- Это означает, что этот поворот, на мой взгляд, нам еще предстоит совершить.