Бывший замдиректора ЧАЭС: мы стали делать такие АЭС из-за Аркадия Райкина

Москва. 23 апреля. INTERFAX.RU - Тридцать лет назад, 26 апреля 1986 года, на берегу Припяти произошла самая масштабная техногенная катастрофа в истории человечества - авария на Чернобыльской атомной электростанции.

В ночь на 26 апреля на четвертом энергоблоке ЧАЭС в результате серии тепловых взрывов был разрушен реактор. На поверхность были выброшены куски радиоактивного графита, которые породили пожар. Через сутки графит снова загорелся в кладке реактора, и радионуклиды стали разноситься ветром по территории СССР и за его границы.

Радиоактивное облако дошло до Швеции, Финляндии, Польши, Германии, отчасти Швейцарии и до северной Италии, где выпало радиоактивными осадками.

В результате титанической работы по ликвидации аварии и создания саркофага, укрывшего реактор, опасность утечки и распространения радиации была остановлена. Строительство саркофага закончилось в ноябре того же года. Он получил название - объект "Укрытие".

Извечный вопрос: кто виноват?

На Чернобыльскую аварию существуют две точки зрения. Одни считают, что в конструкции реактора были значительные недостатки, поскольку разрабатывался он в спешке. Другие - и их точка зрения получила подтверждение на судебном процессе, где разбиралось уголовное дело руководителей станции, - что в аварии виновен персонал станции.

Бывший в 1986 году после аварии заместителем директора Чернобыльской АЭС и проработавший на ликвидации до 1988 года Александр Коваленко основную вину также возлагает на персонал станции.

Коваленко: Лозунг сторонников версии конструктивных недостатков реактора прост: атомная станция не должна взрываться. Согласен. Но и самолеты не должны падать, корабли не должны тонуть, автомобили разбиваться и так далее. Я лично считаю, что в любой, а особенно сложной, системе самое слабое звено - это человек.

Существует технический регламент - инструкция, которую обязан соблюдать персонал любой АЭС. Такой регламент, как метко говорят авиаторы, "пишется кровью погибших пилотов", и его неукоснительное соблюдение - это гарантии безопасности станции. Программа, по которой фактически проводились испытания на четвертом блоке ЧАЭС, принципиально нарушила этот регламент, что и привело реактор в нештатное состояние.

"ИФ": Тогда я хочу напомнить вам слова директора Чернобыльской АЭС Виктора Брюханова, которые он сказал десять лет назад в одном из интервью: "Блок выводили на капитальный ремонт. При этом проводились проектные испытания одной из систем обеспечения безопасности. На первом и втором блоках подобной схемы не было, лишь на третьем и четвертом. До этого мы уже осуществляли такую проверку на третьем блоке, все прошло нормально. На четвертом - не удалось". Обратим внимание на "не удалось". И ни слова о том, что был нарушен технический регламент..!

Коваленко: Во время этих испытаний мощность реактора упала значительно ниже, чем было необходимо по программе. Персонал был обязан их прекратить и заглушить реактор. Но вместо этого они стали пытаться любой ценой поднять мощность реактора до запланированной программой эксперимента.

Персонал станции 12 раз нарушил инструкцию по эксплуатации реактора!! Вручную вырубили пять систем аварийной защиты!!! И все это время станция работала с отключенной системой аварийного охлаждения. Что и кто заставил персонал это сделать, до сих пор непонятно.

На станции, как на самолете, все разговоры пишутся

Коваленко: На атомной станции, как на самолете, все разговоры пишутся на пленку, и Владимир Комаров (заместитель директора ПО "Комбинат" - эта организация занималась ликвидацией последствий аварии на ЧАЭС) в одной из своих интервью в 2011 году сказал: "Я лично слышал эти записи. Руководитель испытаний - заместитель главного инженера Дятлов и оперативный персонал понимали, что делать этого (поднимать мощность) нельзя. Десятки инструкций и регламент по эксплуатации реактора категорически запрещают подобные действия, но ему позвонил работник всесильного ЦК КПСС и приказал выводить четвертый реактор на мощность". Я тоже слышал эти записи. Там четко сказано: "Козел, делай, как написано".

Кстати, потом как работник ЦК он получил орден за ликвидацию аварии, а Дятлов - десять лет тюрьмы. (Мы сознательно упустили фамилию работника ЦК, так как связаться с ним и подтвердить этот звонок не смогли).

Слушал этот разговор и бывший в то время глава правительства СССР Николай Рыжков.

Рыжков: Я прослушивал записи телефонных разговоров, которые велись на станции. Один задает вопрос: как быть - по инструкции напечатано одно, зачеркнуто, от руки вставлено другое? Он получил совет от собеседника, что делать надо по напечатанному.

Я не могу сейчас сказать, кем были эти собеседники. Думал, что это были специалисты на станции. Но обратиться в таком случае они должны были к генеральному директору или главному инженеру, но ни одного, ни другого на станции в это время не было. Беспечность, отсутствие дисциплины.

Интересно, что это - время повлияло на слушавших записи? Ведь "делай, как написано" и "делай, как напечатано" по смыслу и главное по последствиям сильно отличаются. Нам остается только констатировать два мнения трех слушавших.

Аркадий Райкин подсказал...

"ИФ": Высказывались мнения, что реактор чернобыльского типа создавался в спешке, к какому-то очередному празднику.

Коваленко: Создавался быстро, но не к празднику. Вот, как мне рассказывал один из создателей РБМК Анатолий Александров.

Говорил полушутя, но, как обычно, какая-то незначительная деталь или наблюдение подсказывают ученым, как решить ту или иную серьезную задачу. Так было и в этом случае.

Приведу его дословно: "Знаешь, почему мы стали делать АЭС на РБМК - из-за Аркадия Райкина. Уже не припомню точно год, когда нас с Фимой (Ефим Павлович Славский, бывший тогда министром среднего машиностроения СССР) позвал к себе Никита Сергеевич Хрущев. Вопрос у него был один: почему американцы и англичане строят атомные электростанции, А МЫ НЕТ. Почему СССР создал в Обнинске такую станцию первым, а теперь отстает. Догнать и перегнать - вот ваша задача!!

Мы ему долго объясняли, что уже действующие в стране реакторы спроектированы для выработки оружейного плутония и применение уран-графитовых реакторов канального типа для производства электроэнергии небезопасно и надо делать реакторы водяного типа, как для подводных лодок (я их как раз тогда вместе с Евгением Фейнбергом и разрабатывал) - только большой мощности, а это задача небыстрая. Их надо спроектировать, изготовить оборудование, построить, подготовить кадры.

Было видно, что Никита не понимает то, о чем мы ему говорим. И как часто бывало именно в таких случаях, он сильно разозлился, перешел на украинский язык и сказал: "Йдiть бiсовi дiти i зробiть за рiк станцiю. А якщо не буде, так партквитки зараз вiдберу". Мы понимали, что это не шутка и поехали обсудить план наших действий.

За обедом разговаривали о Хрущеве и в полглаза смотрели телевизор. Это был приемник типа КВН с мизерным экраном и огромной увеличительной линзой. Шла трансляция выступления известного сатирика Аркадия Райкина. Неожиданно Фима заорал: смотри, Хрущев. Но это был Райкин, который тем временем вещал: "Вот балерина крутится. Крутится, крутится, аж в глазах рябит. Прицепить ее к динамо - пусть ток дает в недоразвитые районы". Конечно, эту юмореску мы видели и слушали не первый раз. Но сейчас она точно подходила и к ситуации и к хрущевскому пониманию проблемы.

Изматерившись, мы позвали Николая (академик Н.А.Доллежаль - ИФ) и за две недели подготовили предложения по Томску-7 (Сибирская АЭС).

Этот объект изначально предназначался только для наработки оружейного плутония на уран-графитовых реакторах. Дело в том, что такие реакторы, помимо главной задачи, попутно производят значительное количество тепловой энергии. И если к такому реактору привязать "хвост" (турбина и генератор) или, по Жванецкому - динамку, то выработка электрической энергии будет положительным побочным эффектом.

Доложили помощникам и были приглашены в Хрущеву на дачу. Собутыльник он был замечательный, но как глава государства Хрущев стремился делать все и сейчас, не считаясь со здравым смыслом и затратами, что часто приводило к нелепым решениям, которые со временем становились катастрофой.

И грянул гром...

"Гром" грянул неожиданно не только для работников станции. Вся беда в том, что к такому повороту событий на атомных станциях вообще никто не был готов. Господствовала простая логика мышления - советские атомные станции не могут взрываться. Потому и не смогли сразу определить и размер беды, и методы борьбы с ней. 28 апреля созданная за день до этого правительственная комиссия сделала первый вывод, из которого фактически не ясно было, что и делать. Некоторые члены комиссии даже утверждали, что к 7 ноября блок будет восстановлен?!

Вот выдержки из стенограммы внеочередного заседания Политбюро ЦК КПСС об аварии на Чернобыльской АЭС. Михаил Горбачев так прокомментировал первые выводы комиссии: "Это пока гадание. Нужен самый тщательный разбор всех обстоятельств дела. Результаты мы рассмотрим на заседании Политбюро. Отказываться от АЭС нельзя, а принять все необходимые меры по усилению безопасности нужно обязательно. Надо быстрее дать сообщение, тянуть нельзя, следует сказать о том, что это был взрыв, принимаются необходимые меры по локализации его последствий и нужно продолжить работу по дезактивации".

Позже, уже 3 июля 1986 года на заседании Политбюро генеральный секретарь скажет: "Грянул Чернобыль. Оказалось, что никто не готов к таким событиям. Продолжались свадьбы, дети гуляли, оповещения не было".

Могу добавить, что и демонстрации 1 мая нигде не отменялись, в том числе и в Киеве.

Пир во время чумы?

Когда готовился этот материал, мы позвонили Михаилу Сергеевичу и попросили вспомнить события 30-летней давности. В частности, почему первомайская демонстрация в Киеве не была отменена.

Горбачев: Понятия о масштабе трагедии на тот период действительно не было. Были созданы несколько комиссий по определению масштаба трагедии. Украинское руководство создало свою комиссию, которая по своим замерам сделала вывод о том, что в Киеве уровень радиации некритичен. Критическое положение сложилось только в районе Чернобыли и города Припять. Жителей было решено эвакуировать оттуда.

Вместе с тем бывший председатель киевского горисполкома Валенитин Згурский в своих ранних интервью свидетельствовал, что Виктор Щербицкий (первый секретарь ЦК Компартии Украины) предупреждал Горбачева, что "нельзя выводить на Крещатик людей", а в ответ Горбачев якобы сказал: "Я тебя из партии, из Украины выгоню, я тебя сгною, попробуй только проявить панику".

Чтобы прояснить ситуацию, мы обратились к бывшему соратнику Горбачева, который давно уже не скрывает своего резко отрицательного отношения к президенту СССР - Николаю Рыжкову.

Будучи главой правительства СССР в то время, он не мог не знать о таком разговоре, если он был, и уж тем более покрывать президента СССР.

Рыжков: Брехня все это. При всем моем неуважении к Горбачеву не мог он так сказать, не мог приказать. Киев доложил обстановку согласно выводам своих ученых во главе с президентом Академии наук Украины академиком Борисом Патоном. У них были свои приборы и методика вычисления уровня радиации. Действительно, если разобраться с Киевом, то Киев по всем схемам розы ветров радиоактивная масса не накрывала.

Горбачев сказал правильно. Во-первых, никто Москву из Киева не спрашивал, можно ли или нельзя проводить первомайскую демонстрацию Шум был большой, и по прошествии времени, мы, безусловно, разбирались в этой проблеме.

Роза ветров, а ее схемы того периода есть до сих пор, составленные учеными, шла на Белоруссию и Брянщину.

Вопрос о Киеве возник потому, что первым из Киева драпать начало начальство со своими семьями, они создали панику. Грузили семьи и вещи на поезда и удирали оттуда. Вот здесь началась паника. И чтобы ее не было, могло быть указание прекратить панику.

Я не хочу защищать Горбачева, но абсолютно убежден в том, что даже исходя из своего характера, Горбачев не мог приказать выводить людей на демонстрацию.

Вернемся еще к одному заслуживающему доверия свидетельству.

Бывший директор ЧАЭС Виктор Брюханов в своем интервью десятилетней давности сказал, что "замеры уровня радиации делали и в Москве, и в Киеве, и все твердили, что оснований для паники нет. Все благополучно. Поэтому и не отменили демонстрацию в Киеве.

А может, была диверсия?

"ИФ": Сегодня стало очень популярным при любой аварии вначале говорить о диверсии. Время такое сейчас. А может все началось тогда, 30 лет назад?

И второй вопрос: почему на одном из первых после аварии заседаний Политбюро ЦК КПСС глава правительства Николай Рыжков сказал, что "этого надо было ожидать, мы все к такому давно шли".

Рыжков: Я абсолютно убежден в том, что это не диверсия. Это не специально созданная обстановка. Это определенное сочетание и упущения: как сочетание как чисто физических факторов, так и человеческих упущений.

Почему я сказал на Политбюро фразу: мы все в этой аварии виноваты, мы к ней шли многие годы? За многие годы работы на предприятиях, в том числе и генеральным директором крупнейшего завода, а затем и первым заместителем председателя Госплана в ранге министра, я участвовал и в производстве некоторых видов оборудования для атомных реакторов. Неоднократно на заседаниях правительства я мог убедиться, что, хотя мы "на атомщиков Богу молились", но и у них далеко не все в порядке. На самом деле вы, атомщики, тоже грешны.

И хотя тогда с атомом разговаривали "на Вы", но уже и раньше все же небольшие производственные промахи в атомной индустрии были.

Я нередко на этих заседаниях слышал, как премьер (Алексей Косыгин - ИФ) жестко критиковал и производственников, и тех, кто работал на атомных реакторах даже за малейшие упущения, за некачественное выполнение некоторых, даже мелких, работ.

В военном производстве за качеством продукции очень жестко следили военные приемщики.

У атомщиков тоже была своя приемка, но не всегда и не все до мелочей придерживались технологических инструкций и заданий: то трубопровод неправильно сварен, то крышка где-нибудь неплотно закрыта и отлетела...

Со временем я понял, что постепенно технологический уровень и в атомной промышленности падал и той требовательности, которая была раньше, уже не было.

"ИФ": Добавим, что военной приемки уже не было, она прекратилась после передачи атомных станций в Минэнерго.

Рыжков: Конечно, после чернобыльской катастрофы ученые серьезно доработали чернобыльский тип реактора, появились и новые, более современные. Надеюсь, даже убежден, что таких катастроф больше не повторится. К атому начали относиться не "как к мирному", а так, как положено к сложной технологической системе.