Олег Бурмистров: рассчитываем, что контакты с США по КНДР станут более интенсивными

Москва. 4 января. INTERFAX.RU - Посол по особым поручениям МИД РФ Олег Бурмистров, отвечающий за урегулирование проблем Корейского полуострова в интервью корреспонденту "Интерфакса" Нине Яблоковой рассказал о своей поездке в США, о том, исчерпан ли инструмент санкционного давления на КНДР и том, что Москву не устраивает роль "почтового ящика" между Вашингтоном и Пхеньяном

- Олег Николаевич, с принятием последней резолюции с санкциями в отношении КНДР приблизились ли мы вплотную к "красной линии" в давлении на Пхеньян, или еще остается некоторый "люфт"?

- Наша задача - оградить наше экономическое взаимодействие от неприемлемых для нас требований, прежде всего, от тех, которые направлены на "удушение" КНДР.

Для нас такая риторика недопустима, мы против экономической блокады, которую Вашингтон предлагает установить в отношении этой страны. Мы против того, чтобы пострадали наши экономические интересы, и, что немаловажно - мы против того, чтобы санкции сказывались на жизни простых людей в КНДР. Мы отстаивали такую позицию в Совете Безопасности в работе над предыдущими резолюциями, и нам удалось добиться этого и при рассмотрении последней резолюции. В этом документе наши "красные линии" в отношении двустороннего сотрудничества были соблюдены. В частности, у нас остается возможность продолжать работу по крупнейшему экономическому проекту - поставкам угля по маршруту Хасан-Раджин. Также сохраняется авиасообщение - выполнение национальным авиаперевозчиком Air Koryo рейсов по маршруту Пхеньян-Владивосток. И, более того, существует изъятие в отношении обеспечения этого сообщения, в том числе для поставок запчастей для авиатехники (как известно, на этом маршруте работают воздушные суда, в том числе российского, советского производства). Обеспечение функционирования и безопасности этого воздушного маршрута в интересах не только России и КНДР, но и всего международного сообщества, потому что это один из последних воздушных мостов, которые связывают эту страну с внешним миром.

Схожая ситуация и в отношении северокорейской рабочей силы: мы исходим из того, что двухлетний период позволит северокорейским рабочим благополучно и спокойно завершить свою работу в России. Никакой жесткой депортации не планируется. 24 месяца вполне достаточно для того, чтобы каким-то образом урегулировать эту проблему, в контексте, конечно, выполнения резолюции. И, возможно, за это время удастся и прийти к каким-то общим знаменателям в поиске решения проблем полуострова. Выделение двух лет на прекращение использования северокорейской рабочей силы - это тоже то, на чем Россия бескомпромиссно, жестко, до последней минуты согласования настаивала. Изначально речь шла о немедленной депортации, затем о 12 месяцах и даже меньше, но мы сочли это неприемлемым.

Хочу отметить, что Россия отстояла и сохранение возможности полноценного функционирования дипломатических и других представительств в Северной Корее, в том числе и гуманитарных международных организаций. Мы считаем это заслугой именно нашей страны, потому что, впадая в "санкционный раж", некоторые партнеры даже не думают о том, как будут функционировать их национальные представительства. А в КНДР работают несколько десятков посольств, гуманитарные организации, которые действительно помогают населению. Если бы мы не отстояли эту позицию, элементарно эти организации попросту лишились бы возможности получать финансирование, лишились бы доступа к автомобильному топливу, к электричеству, к отоплению и так далее. Никто об этом почему-то не думал.

Это же касается и стремления ряда стран наложить санкции на руководство КНДР и их ведущие учреждения, правительство, правящую партию и так далее. США заявляют о стремлении к диалогу, хотя и через усиление давления, но как вести этот диалог с теми, кто находится в полной международной изоляции? Этого авторы законопроекта тоже не учли. Однако, благодаря российской стороне возможность взаимодействия с высшими руководителями и основными организациями, с которыми мы и другие страны работают, была сохранена. "Красные линии" соблюдены, но и возможности для дальнейшего движения по сугубо санкционному треку тоже нет.

- То есть на этот раз возможности для усиления давления действительно исчерпаны?

- Да, они практически исчерпаны. Об этом неоднократно говорил и наш министр, и наш президент. Совершенно четко можно сказать, что в части, касающейся собственно России, в гуманитарной сфере, в вопросе функционирования международных организаций дальше уже двигаться некуда. Настал момент, когда нужно прекращать этот пагубный путь усиления давления.

Повторю, последняя резолюция действительно сохраняет возможности нашего экономического, культурного, гуманитарного, и других видов взаимодействия с КНДР. Но дальше по этому пути двигаться, по сути, уже некуда. Потому что следующий этап – это фактически полная экономическая блокада, удушение этой страны и ее населения, что для нас неприемлемо.

- Действительно ли США готовятся в ближайшее время – до конца этого года или в первые дни следующего - предпринять новые шаги по усилению давления на Пхеньян?

- Таких сведений у нас нет. В то же время, американцы постоянно вводят односторонние ограничительные меры в отношении Северной Кореи, так называемые вторичные санкции в отношении тех государств и компаний, которые законно, легально работают с КНДР, а также напрямую против каких-то северокорейских организаций. Эти односторонние шаги мы считаем однозначно ошибочными, вредными, не помогающими делу, и ведущими лишь к дальнейшему обострению ситуации. Россия тоже является объектом таких санкций со стороны США, в частности, в северокорейском контексте. Мы всегда противостояли этой политике, категорически ее не принимали, и наша позиция не изменится.

Если речь идет не об односторонних санкциях, а о новых проектах резолюций в Совете Безопасности ООН - это мягко говоря, уже перебор. В этом году, практически за несколько месяцев, были приняты три резолюции. Они были предметом очень серьезного рассмотрения и согласования, однако "переварить" их полностью многие государства-члены ООН просто не в состоянии. Каждые три месяца штамповать резолюции - значит девальвировать их ценность. Поэтому нам кажется, что как в обозримом будущем, так и в дальнейшей перспективе санкционный путь по линии Совета Безопасности по существу бесперспективен.

- По сообщениям СМИ, госсекретарь США Рекс Тиллерсон обсуждал с китайской стороной проблему обеспечения безопасности северокорейских ядерных объектов с возможным задействованием американских войск в случае внутриполитических потрясений в КНДР. Может ли тот факт, что Вашингтон рассматривает подобный сценарий, говорить о том, что США нацелены на полное экономическое "удушение" Северной Кореи?

- С фактологической точки зрения этот вопрос следует адресовать не России, естественно, а США, Китаю и источникам писавшей на эту тему газеты "Асахи". Были брифинги в МИД КНР, на которых пресс-секретарь данного ведомства опровергла эти домыслы. Мы исходим именно из этой информации.

- Президент Южной Кореи Мун Чжэ Ин предложил США ввести мораторий на военные учения на Корейском полуострове в преддверии Олимпиады в Пхенчхане. В Москве приветствовали бы такой шаг? Мог бы он послужить сигналом Пхеньяну для начала диалога?

- Олимпиада в Южной Корее - это предмет всеобщей обеспокоенности в том, что касается обеспечения безопасности. Об этом говорила и американская сторона, но, прежде всего, это волнует Сеул.

Безусловно, это, в первую очередь, вопрос двусторонних союзнических отношений между Южной Кореей и США, но если Сеул предлагает США ввести мораторий на военные учения на Корейском полуострове, мы это будем всячески приветствовать. В этом, собственно говоря, и заключается первый и самый чувствительный этап нашей "дорожной карты" урегулирования ситуации на Корейском полуострове.

Но возникает вопрос, почему такой мораторий предлагается ввести только в преддверии Олимпиады? Почему это не было сделано раньше - в октябре, в ноябре, в декабре, когда морское и воздушное пространство полуострова было переполнено американскими авианосными группами, бомбардировщиками, самолетами-невидимками?

Придавая первостепенное значение вопросам безопасности Олимпиады, мы придаем не меньшее значение безопасности населения Южной Кореи после Игр. Иностранные болельщики и спортсмены уедут, а население останется. Кроме того, после Олимпиады начнутся Паралимпийские игры. Хотелось бы узнать, на какой конкретно период предлагает южнокорейская сторона этот мораторий: только для участников Олимпиады, а на паралимпийцев это не распространяется? Потому что, если взять статистику учений за последние несколько лет, они начинаются в первых числах марта. А Паралимпиада закончится 18-го.

Мы предлагаем президенту Южной Кореи подумать о том, чтобы продлить такой мораторий на бессрочный период, даже после того, как Олимпиада закончится. В любом случае, мы будем приветствовать период тишины и до и во время Олимпиады, во время Паралимпийских игр и еще на 100 лет вперед.

Так или иначе, после Олимпиады должны начаться плановые учения (до сих пор мы говорили о внеплановых маневрах), а они проводятся дважды в год – в марте-апреле и в конце лета. На первом этапе нашей "дорожной карты", мы говорим, как минимум, о сокращении масштабов учений, а оптимально – об отмене учений как об очень важном психологическом, демонстративном шаге в направлении готовности к запуску диалога с Северной Кореей. И это послужит в целом обеспечению нормальной жизни полуострова, который лихорадит все больше и больше.

- Поступают противоречивые сведения по поводу отношения руководства КНДР к российской "дорожной карте" по урегулированию. Как реально обстоят дела, и налажен ли механизм консультаций по этому вопросу с северокорейской стороной?

- Позиции сторон относительно ясны, по крайней мере, в случае с КНДР. Нам понятно отношение Пхеньяна к нашей "дорожной карте": он демонстрирует готовность ее рассматривать в случае выполнения ряда условий. Об этом же говорят и Соединенные Штаты. Известно, к примеру, что Пхеньян требует от Вашингтона прекращения или, по крайней мере, заявления о готовности прекратить враждебную политику. Важно, что стороны выдвигают эти условия именно в контексте реализации нашей "дорожной карты", а не вне нее.

Мы считаем, что сторонам нужно прекратить обмен оскорблениями и угрозами и в любом удобном формате обсудить условия для возобновления диалога. И делать это надо не мегафонно, а спокойно и профессионально. В любом режиме, который обе стороны предпочтут, сесть и поговорить о накопившихся претензиях друг к другу.

Это и есть тот самый путь, который мы предлагаем, естественно - в условиях тишины в военной деятельности в этом регионе. Потому что вести переговоры под бряцанье оружием невозможно.

- По сути дела, тот факт, что у обеих сторон уже есть какие-то условия для начала диалога, может говорить о том, что в принципе они готовы сесть за стол переговоров?

- В принципе, мы видим признаки такой готовности, по крайней мере, мы видели их со стороны Северной Кореи в течение осени, и в настоящее время мы видим признаки готовности к диалогу со стороны части администрации США.

Проблема в том, что сама американская администрация не является единым целым. Некоторые представители администрации высказываются достаточно жестко, порой эмоционально. Но, наверное, эмоциональную составляющую нужно отсекать, не воспринимать ее в качестве переговорной позиции. В то же время часть американского истеблишмента действительно посылает публичные сигналы о готовности к диалогу, то без предварительных условий, то с условиями. Это и есть предмет для обсуждения, достаточно встретиться, наступить на горло своим амбициям и начать разговаривать.

- В этом году вы провели несколько раундов консультаций со спецпредставителем США по урегулированию ситуации на Корейском полуострове Джозефом Юном, последний прошел в сентябре. С тех пор у вас были еще встречи?

- Наш диалог с США по северокорейским проблемам никогда не прерывался. Это, возможно, уникальный случай в новейшей истории российско-американских отношений, которые переполнены различными скандалами, выдумками с американской стороны, закрытием каналов общения по тем или иным вопросам – региональным, международным, разоруженческим и т.д. Но в отношении КНДР у нас этот диалог никогда не прерывался, он действовал при администрации Обамы и сохранился и при президенте Трампе.

За год президентства Трампа у нас был ряд контактов по этой линии на уровне глав национальных делегаций на шестисторонних переговорах И.Моргулова и Дж.Юна. Между нами существует негласное понимание, что примерно раз в квартал мы встречаемся, обмениваемся мнениями. И мы не хотим прерывать этот диалог при всей сложности, противоречивости позиции Вашингтона, действующего по принципу "один шаг вперед, два шага назад". Мы видим желание американской стороны с нами общаться, обсуждать эти проблемы, и с нашей стороны препятствий к этому нет. В данный момент у нас происходит примерно три-пять полноценных консультаций за год. Мы рассчитываем на их продолжение в следующем году, возможно, даже более интенсивное.

Для поддержания такого диалога я в начале декабря был в Вашингтоне и имел ряд встреч с представителями американской администрации, которые занимаются корейской проблематикой. У нас поддерживается такой диалог не только с госдепартаментом, но и с Советом национальной безопасности. Как минимум, нам нужно понимать настроения, царящие в Вашингтоне, "измерять температуру" в различных группах, ответственных за принятие решений. Хотя, конечно, речь идет не только об измерении температуры, но и о доведении наших позиций, наших озабоченностей по всему комплексу вопросов.

На данный момент мы так и не услышали внятного ответа на вопрос о том, почему все-таки американцы не воспользовались тем шансом, который появился ранней осенью – в сентябре-октябре этого года, когда северокорейцы по тем или иным причинам соблюдали мораторий на проведение ракетно-ядерных испытаний. И этот мораторий был достаточно длительным для такого сложного года. Мы это воспринимали как некое приглашение к диалогу, но, к сожалению, американская сторона не увидела в этом протянутой руки, а увидела что-то другое, и, наоборот, ответила на это усилением давления, прежде всего военного.

Таких беспрецедентных по размаху учений, как нынешней осенью, еще не было в истории полуострова. Зачем это было сделано, мы не понимаем. И мне кажется, что нет такого понимания и у самой американской стороны. Мы порой слышим весьма странное объяснение от американцев, что путем демонстрации силы они пытаются добиться диалога с Северной Кореей. Но в случае с КНДР это бессмысленно. И, мне кажется, что внутренне американцы понимают, что это точно не та страна, с которой можно пытаться договариваться, подгоняя к ее берегам авианосные группы. В результате, как мы и предупреждали публично, терпение у руководства КНДР лопнуло, и мы получили новые испытания и новую резолюцию в ответ, и пошли по новой спирали напряженности. Допускаю, что в этом состоит часть стратегии части американской элиты: поддерживать такую искусственную напряженность, провоцировать Северную Корею на дальнейшие шаги, закручивать санкционные гайки. Но это путь к войне, а не к миру.

Но, повторю, что если в отношении какой-то другой страны или региона у США сохраняются иллюзии, что так можно договариваться, то с Северной Кореей это точно не получится. Это понимают все, об этом говорят даже американские союзники и в регионе, и вне региона. Для всех очевидно, что иного пути решения, кроме политико-дипломатического, нет, а на этом пути существует одна "дорожная карта".

Если кто-то способен изобрести более эффективную "дорожную карту", то Россия будет первой, кто к ней присоединится. Но пока мы других креативных идей не видим. Поэтому мы и следуем тому плану, который был нами предложен год назад, и который никем не был отвергнут, что бы ни писала об этом пресса. Этот план пережил огромные скачки электричества в сети, и надеемся, что в следующем году он все-таки будет, наконец, реализован. А признаки того, что он мог быть реализован и в этом году, были. Но, к сожалению, этим не воспользовались, прежде всего, американские партнеры, о чем мы очень сожалеем.

- Мы рассчитываем, что он будет реализован, соответственно, при посредничестве Москвы? Принимает ли каждая из сторон нас в качестве посредника или пока об этом рано говорить?

- Мы не стремимся стать посредниками, наш план достаточно четкий, прозрачный и ясный. Если каждая из сторон имеет свои вопросы, требования или условия, то для этого он и написан, чтобы его дополнять.

У нас есть своя четкая позиция, с которой мы выступаем. У нас свое лицо есть, мы свою позицию отстаиваем, считаем ее единственно верной и правильной. Мы страна, которая предлагает разумный выход, и наша цель - помочь Вашингтону и Пхеньяну это понять. В этом смысле - да, мы можем быть посредником.

- В таком случае может ли Россия сыграть роль некого "канала связи" между двумя сторонами?

- Нет, мы не являемся каналом. Это не наш формат, для этого существуют двусторонние форматы между США и КНДР – действующие или нет, но они имеются. Но мы знаем, что если между ними возникнет потребность в доведении какой-то корреспонденции друг до друга, то они это могут сделать и с нашей помощью, и без участия России. Но просто "почтовым ящиком" для передачи корреспонденции мы не являемся.

- Вы упомянули об отсутствии новых идей в контексте урегулирования. Недавно такую идею выдвинули американцы вместе с канадцами: провести в Ванкувере министерскую встречу по КНДР. Российская сторона туда приглашена? Как в Москве относятся к этой инициативе?

- Мы слышали о различных инициативах ряда стран в контексте корейского урегулирования. Но идеи идеям рознь. Если это предложение честного брокерства, посредничества внерегиональных стран, то, наверное, это полезно как дополнительный поддерживающий канал диалога между вовлеченными сторонами.

Но существует шестисторонний формат, он складывался годами, он справедливый и логичный, поскольку в нем участвуют шесть стран региона. И именно в этом формате мы и предполагаем урегулировать ситуацию на полуострове, безусловно, при соответствующей роли ООН. Без нее не обойтись на определенном этапе.

Но если эти идеи направлены на то, чтобы нагнетать ситуацию, и тем более с какой-то тенденциозной повесткой дня, странным составом участников, тем более без участия вовлеченных сторон, хотя бы некоторых из них, то это не просто бессмысленно, это вредно.