Вице-президент "Транснефти": после ЧП на "Дружбе" будем тщательнее проверять недропользователей-"малышей"

Москва. 20 декабря. INTERFAX.RU - Обеспечение безопасности работы крупной компании включает множество разных аспектов: сохранность физических объектов от влияния извне, проверку контрагентов, предотвращение киберугроз. Когда речь идет об одной из крупнейших инфраструктурных монополий - "Транснефти", транспортирующей по своей системе 90% российской нефти, вопросы безопасности приобретают национальный масштаб. А после ЧП на нефтепроводе "Дружба", когда компания столкнулась с умышленным загрязнением сырья, интерес к теме обеспечения безопасности в "Транснефти" приобрел и международный характер. Как компания справляется с внутренними и внешними вызовами и какие выводы сделаны после форс-мажора на экспортном трубопроводе, в интервью "Интерфаксу" рассказал вице-президент "Транснефти" по безопасности Вячеслав Скворцов.

- Как за последние 10 лет изменилась ситуация с несанкционированными врезками и хищением нефти и нефтепродуктов?

- За прошедшее десятилетие проблема несанкционированных врезок усугубилась тем, что методы их совершения претерпели изменения, стали более изощренными и обеспеченными в технологическом и техническом отношении. Злоумышленниками применяется, например, спецоборудование для производства горизонтального направленного бурения, для ведения подкопов и строительства протяженных тоннелей. Только за последние три года были обнаружены 19 тоннелей к магистральным трубопроводам, изготовленные правонарушителями. В настоящее время в целях хищения все больше используется прокладка протяженных (часто более километра) отводов. И если до 2008 года доля врезок с отводами не превышала 20% от их общего числа, то в 2019 году этот показатель составил около 80% (в 144 случаях из 183 выявленных врезок). Из них 32 отвода имеют протяженность более одного километра. Отводы оснащаются измерительными приборами, системами сглаживания колебаний давления, электромагнитными клапанами систем удаленного дистанционного управления запорной арматурой.

- Изменились ли объемы хищений нефти и нефтепродуктов за это время? Какие тенденции наблюдаются?

- У нас последнее десятилетие положительная динамика. Это объективно. Мы с каждым годом все меньше и меньше вскрываем незаконных врезок. Тут есть и наши заслуги, потому что создана достаточно четкая система контроля за трубопроводной трассой: патрулирования, подвижные группы, службы эксплуатации. Подготовлены документы, которые обобщают опыт как совершения этих врезок, так и их обнаружения. Когда к нам приходят новые сотрудники, мы обучаем их этим признакам, как обнаружить врезки. Кроме того, в ряде регионов у нас хорошо отлажена работа с правоохранителями.

Мы, по мере своих возможностей, обследуем прилегающие подозрительные объекты, промышленные зоны, отдельно стоящие сооружения, где можно разместить накопительные цистерны, какие-то емкости, есть ли там подъездная дорога, часто ли там движение автотранспорта, который мог бы быть использован для перевозки. То есть, есть целый комплекс признаков, который позволит обнаруживать наличие криминальной активности, связанной с близлежащим нефтепроводом. Например, в Ленинградской области развит этот "нефтебизнес". Там у нас экспортный нефтепродуктопровод. И, несмотря на то, что мы в последние годы достаточно хорошо поработали, тем не менее, еще остаются проблемы, и там реализуется готовое дизельное топливо.

И если по хищениям нефти наблюдается существенное снижение, хотя остаются некоторые регионы, например, Самарская область, то при общем падении количества врезок процент, приходящийся на нефтепродуктопроводы, не намного, но растет. Это Московский регион, Тула, Брянск, Челябинск - там не надо искать, где переработать, не надо куда-то везти.

За 11 месяцев текущего года число врезок в сравнении с аналогичным периодом 2010 года уменьшилось на 64% (в 2010 году - 512, в 2019 - 183). В 2018 году на территории РФ было выявлено 289 несанкционированных врезок в магистральные трубопроводы компании, что на четверть меньше показателя 2017 года. Тенденция сокращения сохраняется и в текущем году. Общее количество противоправных посягательств на магистральные трубопроводы за 11 месяцев в сравнении с тем же периодом прошлого года сократилось на 4,8%.

- Какие регионы лидируют по количеству врезок и объемам хищений?

- На первом месте, как ни странно, Московская область, столичный регион, где у нас в этом году была 41 врезка при общем количестве 159 в целом по компании. Затем идет Нижегородская область (17), Челябинская (16), Тульская (9), Пензенская (8), Владимирская (7).

В Московской области в результате криминальных врезок похищается не нефть, а нефтепродукты. Это объясняется тем, что в регионе находится Московский авиаузел, который снабжается, главным образом, по трубе. По кольцевому продуктопроводу топливо поступает в Шереметьево, Внуково и Домодедово. К этой системе подключены Московский и Рязанский НПЗ, есть еще поставки через железнодорожные эстакады. На нескольких наших станциях происходит отпуск бензина - автоналив, это, прежде всего, Володарская, Солнечногорская и Нагорная. Здесь очень большой оборот нефтепродуктов. При этом в Подмосковье серьезное дачное строительство, коттеджные поселки. Далеко не все они подключены к системе газоснабжения, и у них автономное теплоснабжение от котлов. Вот как раз продукты, в том числе самолетное топливо, разбавленное, реализуется в качестве печного топлива. Поэтому Подмосковье тут лидер. Но благодаря принятым мерам, связанным с усиленной охраной линейной части магистральных трубопроводов, в текущем году потери самолетного топлива при транспортировке сократились более чем на 60% по сравнению с 2017 годом, когда была обнаружена пропажа на 300 млн рублей.

На втором месте у нас, пожалуй, Ленинградская область. Но тут хотелось бы добавить позитива - у нас идет стабильное снижение количества врезок, потому что мы в свое время сумели повернуть местных правоохранителей к этой проблематике. С помощью руководства главного управления МВД удалось создать специализированную оперативно-розыскную группу. Хотя именно Ленинградская область нам дала такие факты, когда арестовали практически весь руководящий и личный состав целого подразделения УМВД. Количество врезок в регионе в 2018 году снизилось до 23 с 52 в 2017 году. По состоянию на 1 декабря текущего года в области выявлено 17 врезок.

Самарская область, по-прежнему, у нас одна из передовых по врезкам, но здесь также есть серьезный позитив. Мы последние пару лет вместе с местным управлением ФСБ сумели взять с поличным несколько группировок вместе с оборудованием, используемым для врезки, и заводиками, на которых они перерабатывали похищенное. И если в 2017 году в регионе было 26 врезок, в 2018 году - 23, то по состоянию на 1 декабря - 11.

- Было время, когда одним из лидеров по врезкам был Дагестан, но там вам удалось переломить ситуацию. Возможно ли использовать опыт, полученный в этом регионе, на другие области?

- Дагестан, конечно, достаточно экзотический регион, исходя из нашей российской действительности. Долгое время республика оставалась "лидером" по количеству хищений нефти из магистральных нефтепроводов в Северо-Кавказском федеральном округе. За период с 2003 по 2012 год было выявлено 852 несанкционированные врезки в округе. 506 из них на территории Дагестана. Можно было говорить о том, что компания несколько лет назад стояла на грани утраты транспортного потенциала магистрального нефтепровода на территории республики.

Мы серьезно там поработали вместе с правоохранителями и сумели в целом навести порядок. Положение дел удалось исправить только в результате реализации комплексных мер. Была усовершенствована организационно-штатная структура подразделений безопасности, повышен уровень их оснащенности, проведено техперевооружение линейной части магистральных нефтепроводов, системно укрепили взаимодействие с правоохранительными и контрольно-надзорными органами, республиканскими органами государственной власти Дагестана и местного самоуправления. В Каспийске было развернуто представительство "Черномортранснефти". Проделанная работа принесла плоды. Так, в текущем году, как и в прошлом, в Дагестане зафиксирована всего лишь одна криминальная врезка.

В этом смысле сейчас для нас это далеко не самый сложный регион. Но его опыт на другие территории сложно перенести. Например, в Московской области похищают готовый к продаже продукт. В Самарской области, помимо подключения местного управления ФСБ, необходимо еще и серьезное участие местных властей и других правоохранителей. Кроме того, у нас до суда доходит очень малое количество правонарушителей, жулики чувствуют безнаказанность. Отсюда и высокая рецидивная преступность в сфере криминального оборота нефти и нефтепродуктов.

В Дагестане все же была иная система. Были там и анекдотичные случаи - врезки дарили на свадьбу. Если над нефтепроводом располагалась кошара, то жди врезки. В регионе была масса нефтеперерабатывающих заводиков-самоваров, особенно в годы чеченского конфликта, когда в регионе была не совсем стабильная ситуация. С 2010 года мы начали бороться с хищениями вместе с центральным аппаратом МВД и ФСБ, была создана оперативная группа, которая была направлена в Дагестан. Начали бороться, прежде всего, с мини-заводами, то есть мы пошли чисто экономическим путем - мы убирали рынок потребителей: нет спроса - не будет и предложения. Дагестан это свободные площади, в Самарской же области большая насыщенность различными нефтебазами, наливными эстакадами, ж/д тупиками. Тут необходимо привлечение всей правоохранительной системы. Тут нужен и Ростехнадзор, и налоговая. Тут надо всем вместе, всем миром подходить к этим вещам.

- Именно в Самарской области в этом году произошел форс-мажор с нефтепроводом "Дружба", который выявил некоторые слабые места в системе безопасности компании. Как вы думаете, почему вообще эта ситуация стала возможной?

- Никто не застрахован от того, что некий сотрудник может пойти на сговор с преступниками для того, чтобы манкировать своими функциональными обязанностями. Там как раз сотрудников безопасности не было, там были те, кто принимает продукт, кто его проверяет, кто дает команду на впуск в систему. Есть ли там пробелы с точки зрения службы безопасности? Есть. Наверное, где-то не обратили внимание, где-то не придали значения. Да, там было достаточно много руководителей и работников, которые могли повлиять на данную ситуацию, проявив внимательность и профессионализм. Однако этого не произошло, поэтому они были уволены, часть сотрудников сейчас находится под следствием. Мы не нашли прямой вины наших сотрудников (безопасности - ИФ), вместе с тем уволили того, кто не доработал: один из руководителей среднего звена посчитал, что это незначительно, и не доложил руководству. А там действовала преступная группировка.

- Оперативно ли служба безопасности среагировала на ситуацию, чтобы избежать усугубления последствий форс-мажора?

- Она как раз первая подключилась к этому. Как только мы локализовали в своем понимании место, откуда могло произойти заражение нефти, сразу же вместе с функциональными подразделениями: товарной службой, службой эксплуатации - вычислили, кто мог быть задействован в этом преступлении, и обратились в правоохранительные органы. Прежде чем компания обратилась с заявлением, мы уже на начальной стадии подтянули правоохранителей, используя тот формат взаимодействия, который у нас сложился в повседневной деятельности. Ведь мы, корпоративная безопасность, не имеем права зайти на какой-то частный объект, мы можем зайти только с правоохранителями. Это все было сделано буквально в три дня: 21 апреля поступила первая информация о том, что 19 апреля была обнаружена "грязная" нефть, а 24 числа мы уже зашли на объекты, которые были локализованы как возможные загрязнители. Это была серьезная аналитическая и оперативная работа. Используя канал нашего взаимодействия с правоохранителями, которые выделили нам своих сотрудников, мы смогли зайти на объекты, и картина стала проясняться. Довольно быстро, несмотря на то, что наше руководство не очень довольно было, считая, что процесс идет недостаточно оперативно, правоохранители в течение недели собрали минимально достаточную информацию для возбуждения уголовного дела.

- Какие меры были предприняты, чтобы ситуация, аналогичная той, которая произошла на "Дружбе", не повторилась?

- Прежде всего мы меняем регламенты не только в службе безопасности, а вообще в компании, то есть делаем их более строгими. Если это стало возможно здесь, мы не исключаем, что это возможно и в других местах. Поэтому везде была задействована служба безопасности с точки зрения проверок, поиска, обнаружения признаков подобного. В этом смысле мы принимали участие в разработке этих регламентов и до сих пор сопровождаем расследование своими возможностями, продолжая оказывать информационную поддержку следствию.

"Самаратранснефть-терминал", куда до последнего времени входила "Нефтеперевалка", подается как некая серьезная производственная структура. А на самом же деле это обычный "самовар". Да, выглядящий красиво (да, там все достаточно аккуратно). Но мы обследовали этот объект и видели, что там крайне мало сделано для того, чтобы работать с высокой глубиной переработки нефти. У них получается большой выход мазута. Куда его девать? Вот они и искали разные возможности.

- Планируется ли изменить договоры на оказание услуг на 2020 год, внеся в них новые условия по итогам форс-мажора на "Дружбе"?

- Да, соответствующие службы "Транснефти" сейчас этим заняты. Ужесточаются условия по проверке наших контрагентов, сейчас мы более тщательно проверяем так называемых "малышей"-недропользователей.

Чаще всего ВИНКи работают на хороших добычных участках, а там, где уже нефть заканчивается, они их продают, сдают в аренду и т.д. этим "малышам", а они тянут последнюю нефть оттуда, зачастую ее не хватает. Кто-то "добывает", криминальным образом, из трубы, в том числе на промыслах - промысловые трубы охраняются совсем иначе, чем наши. "Добывают" такую нефть, затем продают так называемым интеграторам, консолидаторам - тому, кто имеет лицензию. Нам могут сдавать только те компании, которые имеют лицензию на добычу, у которых есть реальная добыча. Так вот среди тех организаций, которые нам сдавали через "Нефтеперевалку" собранную консолидированную нефть, как раз так и получалось: они добывали мизер - 150 тонн, а сдавали десятки тысяч тонн. Вот теперь эти моменты уже будут у нас на контроле, мы теперь будем подходить более строго. Да, кому-то это будет не нравиться, но если мы не хотим повторения, то другого пути нет.

- То есть вы будете включать в договоры конкретный минимальный объем сдачи?

- Не минимальный объем сдачи. Мы будем смотреть на то, чтобы соответствовали объемы добычи и сдачи. Тогда мы будем понимать, что они добывают, какую нефть. Но если у человека преступные намерения, если у него криминальный образ мышления, то он поищет другие варианты. Здесь, конечно, нужен входной контроль - почему мы и поставили и перед правительством, и перед Минэнерго вопрос о передаче нам операционного контроля над пунктами приема нефти. Раньше за качество сданной нефти отвечали владельцы пунктов сдачи. Они собирают нефть со своих производственных участков, доводят до товарного состояния, чтобы она соответствовала техническим условиям, которые выставлены "Транснефтью", и сдают. С нашей стороны существовала система контроля, но в данном случае она не сработала, потому что людей купили. Теперь это для нас серьезный сигнал, в т.ч. и в смысле подбора кадров, будем более тщательно смотреть при приеме на работу.

- Застрахованы ли трубопроводы от хищений? И попала ли ситуация с хлором под страхование, раз в данном случае речь идет о хищениях?

- От хищений вряд ли, а вот от последствий экологического характера, техногенного, пожара - наверняка. На самом деле застраховать от всех случаев невозможно, так же, как нельзя застраховать от всех вариантов примесей, какие могут попасть в нефть случайно.

- В оценке ущерба от хищений вы учитываете стоимость ремонта, экологические мероприятия, потери от срыва поставок?

- Затраты на ликвидацию врезки, возмещение вреда, причиненного окружающей среде, потери от простоя оборудования и прекращения прокачки в период проведения аварийно-восстановительных работ - все это мы стараемся учесть, но суды не всегда это принимают во внимание. Более того, часто именно на "Транснефть" возлагают вину за негативные последствия криминальных врезок. В будущем году будет принята новая редакция методики расчета убытков для применения при расследовании уголовных дел, возбужденных по факту хищения нефти и нефтепродуктов или повреждения объекта магистрального нефтепровода из-за несанкционированной врезки, учитывающая все изменения в законодательстве, в том числе о налогах и сборах, уголовном и уголовно-процессуальном.

- НМТП стал полноценным участником группы "Транснефти". Многое ли пришлось менять в компании с точки зрения процедур контроля за безопасностью?

- Нет. Что касается службы безопасности, то наше участие минимально. Новороссийский порт имел свою службу безопасности. Более того, так как очень серьезный инфраструктурный объект, он давно опекаем местной правоохранительной системой, в Новороссийске существует служба ФСБ, прокуратура, транспортная и прочая.

Да, там есть определенное наведение порядка, но не с точки зрения службы безопасности, а с точки зрения налаживания прозрачности всех производственных процессов. Этим сейчас занимается администрация. Мы не ожидаем, что к нам поступит предложение участвовать в этих процессах. Пока, видимо, нет особых поводов, чтобы нам подключаться. Для нас пока это еще не является объектом.

- Беспокоит ли вас ситуация с перевалкой нефти в Махачкале?

- В конечном счете там взаимоотношения хозяйствующих субъектов. Есть договоры между ними, есть условия. Поэтому за безопасность объекта, наверное, отвечают местные правоохранители. Плюс, наверное, в "Дагнефтепродукте" есть собственная служба безопасности.

"Транснефти" как компании нужно, чтобы нефть, которую они подавали в нашу систему, соответствовала техническим параметрам. В прошлом году, в позапрошлом были серьезные проблемы с обводнением нефти. Они считают, что это от дождя. Возможно да, но мы думаем, что, когда крадут, надо чем-то заместить. Периодически, в позапрошлом году несколько десятков случаев было, когда мы останавливали прием нефти по обводнению, но в этом году всего четыре случая.

Для Дагестана "Дагнефтепродукт" это бюджетообразующее предприятие. И когда оно не работает, когда не работает Махачкалинский порт, они не приносят прибыли - это уже обуза. Мы сразу сказали - наведите порядок у себя, и мы будем снова использовать вашу инфраструктуру. Если будут другие решения по этому поводу на определенном уровне, если "Транснефти" будет поручено этим заняться, то будем вынуждены зайти со своим пониманием системы безопасности. А пока такого нет, нас туда не тянет.

В свое время "Дагнефтепродукт" был крупнейшей нефтебазой страны. Во время войны все снабжение топливом шло через "Дагнефтепродукт". Бакинская нефть шла морем, потом железной дорогой уходила. Когда наступила свобода слова, то бизнес был приватизирован. В какой-то момент у нас начали мелькать мысли, а не прикупить ли нам там немного земли, чтобы взять под контроль все это дело, но нам выставили такую цену, как весь "Дагнефтепродукт", что мы сказали - не надо.

- Как вы оцениваете уровень антитеррористической защищенности нелинейной инфраструктуры "Транснефти"?

- Здесь достаточно хорошо отлаженная, контролируемая федеральными структурами система, потому что наши объекты относятся к категории особо опасных производственных объектов. Зачастую, по информации наших коллег, они являются объектами целеустремленности террористов. Мы неоднократно, несколько раз получали сообщения по линии правоохранительных органов, что в страну проникла группа, например из Украины, целью которой является совершение террористических актов на объектах ТЭКа. Тогда мы переходим на усиленный режим охраны.

С другой стороны, мы действуем в рамках определенного федерального законодательства, которое предписывает нам иметь на том или ином объекте определенную систему антитеррористической защищенности. И есть институт категорирования объектов: для объектов повышенной опасности это одна система, одни сооружения, одно оснащение. Для средней - другое. У нас большинство объектов относится к низкой категории. Все эти категории подразумевают реализацию определенных мер. В компании проводятся мероприятия по дооснащению объектов инженерными средствами защиты, техническими средствами охраны и средствами антитеррористической защищенности. В настоящее время оснащенность категорированных объектов магистральных нефтепроводов соответствует требованиям законодательства РФ на 95%, нефтепродуктопроводов - на 75%.

Это очень серьезные затраты: системы видеонаблюдения, и противотаранные устройства, системы дистанционного обнаружения, противоподкопные сооружения и так далее. Поэтому мы, реально оценив последствия от возможных террористических актов, согласовываем свое видение с контролирующими структурами, с антитеррористическими комиссиями на местах, и до 2025 года будем реализовывать эти мероприятия. В этом году мы проходили проверку Росгвардии. В целом мы получили позитивную оценку.

- Как в компании отреагировали на информацию об атаках беспилотников на нефтяные объекты в Саудовской Аравии: просто приняли к сведению или предприняли дополнительные меры по повышению безопасности объектов?

- В "Транснефти" не первый год изучают возможности применения летательных аппаратов в целях нарушения нормального функционирования объектов системы. Наши специалисты принимают участие в мероприятиях, организуемых как производителями беспилотных летательных аппаратов, так и производителями оборудования для противодействия им. Разрабатываются тактико-технические требования и осуществляются полевые испытания изделий и систем, предназначенных для подавления сигналов управления, передачи данных и навигации беспилотных летательных аппаратов.

Мы сами используем те же самые беспилотные средства, те же квадрокоптеры, но для другого - для обнаружения признаков противоправных действий против наших объектов. Каких-то средств защиты мы не имеем по одной простой причине. Это деятельность строго регламентирована, в соответствии с законодательством, правом противодействия угрозам, которые несут беспилотные летательные аппараты, наделены лишь отдельные государственные органы из так называемого силового блока: ФСБ, ФСО, Росгвардия. Если мы получим разрешение на такую деятельность, то, наверное, мы быстро перестроимся.

- В последние годы увеличились риски, связанные с киберугрозами. Есть ли в компании примеры нарушения работы критичных информационных систем?

- Мне подчинено управление информационной безопасности. В настоящее время это довольно мощная структура. Мы неоднократно фиксировали попытки кибератак на наши ресурсы. До сих пор мы успешно их отражали. В 2017 году в компании была утверждена комплексная программа противодействия киберугрозам, в "Транснефти" действует центр компьютерной безопасности. Постоянно совершенствуем систему безопасности, взаимодействуя с Государственной системой обнаружения и предупреждения компьютерных атак (ГосСОПКА). Упредить, спрогнозировать что-то, каким образом к нам хотят проникнуть, довольно сложно. Но у нас на договорной основе есть отношения со специальными структурами, которые нас тестируют на этот счет, устраивая на нас искусственные атаки.

Кроме того, мы взаимодействуем с российскими производителями систем защиты информации по вопросам внедрения отечественных средств защиты, в том числе для их доработки под требования "Транснефти". С нефтяными компаниями у нас заключены партнерские соглашения о взаимном информировании в случае повышения рисков реализации компьютерных атак и совместном реагировании на возникающие угрозы информбезопасности.

- Ни для кого не секрет, что традиционно в компаниях безопасностью занимаются выходцы из силовых структур. А в IT-безопасность набирают сотрудников по той же схеме, или ищут их больше в IT-компаниях?

- Это специалисты по информационной безопасности. В настоящее время многие технические высшие заведения уже выделили специализацию по информационной безопасности в отдельный сегмент, что позволяет нам подыскивать специалистов высокого уровня, имеющих необходимые знания и опыт по соответствующему профилю работы.

Сейчас мы делаем акцент на экономической безопасности и, именно, когда возможно нарушение финансовой дисциплины, элементы мошенничества. Поэтому мы стараемся взять к себе финансистов. То есть, в службе должны быть не только бывшие чекисты и милиционеры, но и люди, разбирающиеся в производственных, технических аспектах, в том числе, в вопросах информационной безопасности, в информационных технологиях.

- Контроль за финансово-экономическим состоянием контрагентов в части рисков платежеспособности - в вашем ведении? Как он осуществляется?

- В целях мониторинга финансового состояния контрагентов подразделениями безопасности используются доступные источники информации, например, данные с официальных сайтов Федеральной налоговой службы, арбитражных судов, базы данных специализированных организаций, в частности, бюро кредитных историй, а также собственные аналитические разработки.

Но надо, чтобы и сотрудники компании подходили к работе с внешними контрагентами соответствующим образом, чтобы исключить попытки соблазна, коммерческого подкупа. Но мы его не исключаем как инструмент контрагентов для входа в компанию, в том числе и поэтому проверяем сотрудников с помощью полиграфа. Согласно законодательству, данные полиграфа не являются основанием для юридических последствий. Но это всегда в комплексе. Либо первоначально мы получаем данные, подтверждаем на полиграфе, либо полиграф нам дает основания для того, чтобы обратить внимание на человека - принимал ли он участие в том, чтобы среди наших контрагентов оказался недобросовестный подрядчик, поставщик.

- С точки зрения безопасности башня "Эволюция" является более уязвимым объектом по сравнению со старым офисом на Полянке?

- Конечно, системы безопасности старого офиса и нового кардинально отличаются, в новом пространство для злокозненного проникновения больше, сплошное остекление, больше входов. В отношении башни "Эволюция" мы приступили к изучению этих вопросов еще на стадиях проектирования и строительства. В дальнейшем в разрабатываемые и создаваемые системы обеспечения безопасности вносились коррективы, учитывающие уникальность объекта, расположенного на территории "Москва-Сити".

Здание уникальное. На его открытии заммэра Марат Хуснуллин сказал, что наше здание постепенно становится одним из символов Москвы: Собор Василия Блаженного, Кремль и "Эволюция" на фоне "Москва-Сити". Это престиж компании, престиж страны. Нам нравится здесь.