Глава Национального ESG Альянса: Намерение РФ остаться частью международных торговых отношений будет стимулом не бросать ESG-повестку

Москва. 21 июня. INTERFAX.RU - Экономические потрясения последнего года замедлили, но не остановили процесс укоренения в российском бизнес-сообществе ценностей устойчивого развития. А в ближайшей перспективе отечественным компаниям придется сделать непростой выбор – либо в самой полной мере внедрять в работу современные экологические подходы и ограничивать собственный углеродный след, либо отказываться от надежд на сотрудничество уже не только с западными, но и с азиатскими партнерами, включая Китай. Об этом, а также о том, какие решения в сфере ESG-повестки предстоит принимать российскому бизнесу и государственным регуляторам в ближайшие годы, рассказал в интервью "Интерфаксу" Андрей Шаронов, генеральный директор Национального ESG Альянса.

- Как сейчас в целом выглядит картина внедрения принципов устойчивого развития в российской экономике? И насколько повлияли на нее изменения, последовавшие за началом военной операции?

- Разумеется, ситуация, возникшая в феврале прошлого года, стала серьезным испытанием для национальной экономики в целом. Она сильно затронула перспективы участия России в международных экономических отношениях. Это повлекло за собой и определенную паузу во всем, что касается внедрения ESG-стандартов.

И все же эта пауза, на мой взгляд, долго не продлится. В том числе потому, что еще в период 2019-2021-х годов была в целом сформулирована национальная повестка ESG-развития, приняты базовые решения, касающиеся нашего общего движения в сторону устойчивого развития, внедрения этих принципов в практику корпоративного управления.

После февральских событий у ряда компаний возникло ощущение, что повестка утратила актуальность. Но даже в этих условиях существенная часть компаний продолжает видеть для себя международные перспективы развития, продолжает в той или иной мере участвовать в международной торговле или рассчитывать на возвращение в эту систему отношений. И именно у них есть понимание, что альтернативы внедрению ESG нет. Поскольку, как мы видим в последние годы, соблюдение правил устойчивого развития чем дальше, тем больше становится обязательным условием для успешной работы на международном рынке.

Причем все это довольно быстро эволюционирует в сторону сближения стандартов, повышения точности и достоверности данных, предоставляемых компаниями. А также - к официальному независимому заверению этих данных, то есть нефинансовой информации компаний.

Крупные компании давно озаботились качеством работы своих поставщиков, в том числе, и в ESG-аспекте. Они выработали внутренние стандарты и для себя, и для своих поставщиков. И все настойчивее просят контрагентов отчитываться в логике устойчивого развития: это и экологические факторы, и климат, и социальная ответственность, и качество корпоративного управления.

Эти компании не представляют абсолютного большинства на рынке, но это очень крупные компании, которые обладают огромным мультипликативным эффектом, поскольку их производственные цепочки включают в себя десятки тысяч поставщиков. То есть, например, даже два десятка крупных игроков способны мобилизовать более ста тысяч российских компаний к тому, чтобы начать думать в этом направлении, начать оценивать себя именно по этим новым стандартам.

Поэтому получается так: ситуация в России сегодня сложная, она сильно ухудшилась по сравнению с 2021-м годом. Но и у бизнеса, и у государственных регуляторов сегодня в целом есть понимание того, что придется возвращаться к ESG-повестке. И это будет происходить.

В этом году выйдут и начинают внедряться единые международные стандарты раскрытия информации об устойчивом развитии. По вашей оценке, как это повлияет на практику раскрытия ESG-информации в России?

Действительно, сейчас мир стал еще ближе к внедрению таких стандартов. В мае этого года лидеры G7 в ходе саммита в Японии обратили внимание на тему глобальной гармонизации подходов к раскрытию нефинансовой информации, объявив о поддержке разработки глобально совместимых систем раскрытия информации по устойчивому развитию.

Россия в целом готова присоединиться к этому процессу. Напомню, что законопроект об обязательной нефинансовой отчетности был разработан Минэкономразвития еще три года назад. Он довольно долго ждал своего часа, но сейчас министерство снова внесло его в правительство. Это произошло после того, как глава государства поручил рассмотреть возможность ежегодной публикации крупными российскими компаниями публичной нефинансовой отчетности, в том числе о поддержке ими социальных программ, экологических инициатив.

Главные вопросы, которые сейчас обсуждаются в бизнес-кругах в связи с готовящимся документом: как избежать "задвоения" отчетности (крупный бизнес, давно стоящий на позициях ESG, уже много лет добровольно публикует отчеты об устойчивом развитии, либо раскрывает эту информацию как часть консолидированной отчетности); должна ли быть обязательной или добровольной сама отчетность и ее верификация; каким должен быть порог выручки, который определит объекты регулирования. Например, в альянсе часть учредителей считает целесообразным расширять круг компаний, постепенно снижая порог для юридических лиц, включенных в периметр будущего закона. И здесь особенно важно обеспечить корректный выбор параметров для раскрытия, который будет эффективен для оценки сквозь всю цепочку поставок.

Вообще установление относительно низкого порога и его постепенное дальнейшее снижение – это мировая тенденция и правильная логика регулятора, нацеленная на стимулирование к нефинансовому раскрытию компаний среднего бизнеса, которые, в том числе, являются участниками цепочек поставок, вопрос об озеленении которых сейчас один их ключевых в альянсе. Согласно статистике, в России действующих юридических лиц на январь 2023 года - 3,1 млн. Из них коммерческих - 2,6 млн, остальные НКО. Компаний с выручкой 100+ млрд рублей – всего 240 в нашей стране. И практически все они и так уже публикуют эту отчетность добровольно. Компаний с выручкой 10+ млрд - 2,9 тыс. Компаний с выручкой 7+ млрд - 4,8 тыс. С выручкой 5+ млрд - 6,6 тыс. А с выручкой на уровне 4 млрд. (что соответствует требованиям нефинансового раскрытия в ЕС, если считать это бенчмарком) - порядка 8,5 тысяч. Таким образом, даже при снижении порога до 5 млрд руб., количество российских компаний, попадающих в сферу действия закона, будет гораздо меньше, чем на рынках ЕС и США. Но это уже будет значительным рывком для устойчивого перехода в нашей стране и для вовлечения в повестку гораздо большего числа предприятий, включая поставщиков в цепочках.

В настоящее время Минэкономразвития совместно с Банком России, Минфином и РСПП ведет разработку методических рекомендаций в отношении раскрытия – определяется тот самый набор будущих обязательных показателей нефинансовой отчётности. И в этой связи самый существенный запрос от компаний к регуляторам, который альянс всячески поддерживает как организационно, так и инфраструктурно - это обеспечить участие бизнеса во всей цепочке подготовки и согласования законопроекта. Здесь мы не голословны - есть что предложить: у нас уже существуют методические решения, которые могут являться хорошей базой для формирования перечня показателей обязательного раскрытия в рамках нового закона. Важно, что эти показатели основываются на уже имеющихся в нефинансовой отчетности компаний данных и индикаторах: они реалистичны, удобны для сопоставления компаний, гармонизированы в рамках наиболее часто использующихся международных стандартов раскрытия и опираются на рекомендации Банка России. Мы готовы и хотим делиться ими с регуляторами и принимать участие в разработке такого итогового списка показателей раскрытия, который будет понятен и удобен как государству, так и бизнесу.

- А в чем видите основные трудности, препятствия на пути внедрения стандартов раскрытия нефинансовой информации?

- Главным препятствием и в этом вопросе остается сложная экономическая ситуация, вызванная недобровольными и болезненными изменениями на рынке, затруднившими компаниям доступ к ресурсам, поставщикам, рынкам сбыта, организации логистики и расчетов. Многие предприятия попали под санкции и получили дополнительные ограничения. Ситуация очень непростая, и это заставляет руководителей переключаться на другие приоритеты, откладывая тему устойчивого развития на периферию интересов.

Кроме того, у многих компаний, прежде всего, средних и малых, пока нет достаточного понимания того, как браться за эту тему. Нет специальных стратегий и нет специалистов, способных этим заняться. Но даже когда специалисты и даже целые отделы есть, зачастую они неправильно встроены в систему управления компании, структурно отделены от основных производственных процессов. А успешным внедрение ESG-стандартов может быть лишь тогда, когда вся деятельность компании будет подчинена их требованиям, и, соответственно, профильные отделы должны не просто писать отчеты, а обобщать все то, что сделано в этом направлении остальными подразделениями компании, добиваясь того, чтобы ESG стратегия стала неотъемлемой частью всех бизнес-процессов, самой бизнес-модели, а не была уделом одного периферийного подразделения.

Этого пока не хватает, но это вопрос времени. А также - вопрос обучения кадров, совершенствования нормативной базы, которая, кстати, понемногу меняется в сторону актуализации подобных требований. Кроме того, меняется и сама культура бизнеса, которая становится все более восприимчивой для тематики устойчивого развития – в этом особую роль играют связи с зарубежными партнерами, которые начинают все чаще требовать от российских поставщиков соответствовать определенному набору правил.

- Одна из проблем, с которой сталкивается российский бизнес в последние полтора года – уход иностранных инвесторов, членов советов директоров, закрытие информации компаний. Как в целом, по вашей оценке, сказались на качестве корпоративного управления эти события?

- Международное инвестиционное сообщество, частью которого были и независимые (в том числе, иностранные) директора, многое делало для повышения стандартов качества работы российского бизнеса в целом. Включая внедрение ESG-стандартов. Поэтому уход этих людей, а самое главное, - большого числа институциональных западных инвесторов, которые были и остаются самыми последовательными проводниками ESG стандартов и требований, - стал серьезной потерей, привел к утрате важного стимула к развитию.

И все же процесс восстановления уже не просто начался, но и успел принести весомые результаты. Я тут опираюсь и на собственный, более чем двадцатилетний опыт работы в советах директоров, и на участие в различных клубах и организациях, где обсуждается качество корпоративного управления. Видно, что российские компании в принципе справились с шоком, связанным с уходом независимых директоров, включая и иностранцев.

И количество независимых директоров в советах, и частота проведения их заседаний, и интенсивность деятельности рабочих комитетов если и изменились в меньшую сторону, то незначительно, этот аспект восстанавливается. Это логично, ведь, хоть мы и потеряли доступ к большим западным рынкам и тамошним источникам инвестиций, у нас остались отечественные инвесторы, которые требуют не меньшего уважения, чем зарубежные. Мы также смотрим на рынки Востока в плане их инвестиционных возможностей.

Со стороны государства сейчас тоже есть все большее понимание того, как правильно регулировать систему корпоративного управления. В начале нынешнего года Центробанк, так сказать, посыпал голову пеплом, признав негативные последствия прошлогоднего решения снизить требования по корпоративной нефинансовой отчетности. ЦБ хотел помочь оградить компании от санкционного давления, защитить некоторую часть чувствительной информации. Но многие компании восприняли это послабление как возможность вообще никакой информации не раскрывать.

Цитируя одного из руководителей ЦБ, "мы дали компаниям палец, а нам откусили руку". В итоге мы видим уже фундаментальное нарушение всякой логики корпоративного управления: ведь если компания носит статус публичной, то она просто по определению обязана информировать инвесторов о результатах бизнеса, о текущем уровне рисков и подобных вещах. И отказываться от этой отчетности – значит, ухудшать отношение и к отдельным игрокам, и к российскому рынку в целом.

Поэтому сейчас принято решение развернуть ситуацию: если раньше можно было скрыть любую информацию за исключением определенного набора данных, то теперь, наоборот, будет разрешено закрывать некоторые виды сведений, а остальные обязаны быть публичными.

- Одной из проблем для российских компаний стал уход международных провайдеров ESG-услуг. Насколько российским провайдерам удалось заменить их? В каких сферах в наибольшей степени ощущается отсутствие таких провайдеров? Может ли альянс помочь в повышении доступности необходимых компаниям услуг?

- Заместить потерю международных (западных) рейтинговых агентств – та задача, которую я вижу одной из важных инфраструктурных задач для альянса сегодня. Масштаб проблемы стал понятен, как только западные провайдеры ограничили свою работу с российскими компаниями. Кто-то из них вообще перестал взаимодействовать, кто-то продолжает принимать отчетность, но не включает в итоге игроков из России в рейтинги. А кто-то даже включает, но при этом ставит необоснованно заниженные оценки. В любом случае оставлять ситуацию как есть, нельзя.

Соответственно, сейчас крайне важно создать национальную инфраструктуру для справедливой оценки успехов российских компаний в части внедрения ESG-стандартов. Не так давно процесс развития такой национальной сети ESG-провайдеров очень активизировался, и альянс тут сыграл одну из ведущих ролей, в том числе, за счет того, что нам удалось привлечь к проблеме внимание Центробанка. Причем ЦБ изначально довольно прохладно относился к теме, поскольку считал ESG-рейтинги малоинформативными и не слишком полезными с точки зрения главного для регулятора вопроса – оценки кредитоспособности организаций, вероятности их дефолта. Но довольно быстро произошла эволюция, в ходе которой Центробанк увидел, что эти две вещи очень связаны друг с другом.

Тут, кстати, помогла и международная аналитика. К примеру, была нашумевшая статья от Американского института энергетической экономики и финансового анализа, эксперты которого сумели провести прямую корреляцию: по их мнению, не может быть обоснован высокий кредитный рейтинг у компании, которая получает низкие оценки по ESG-отчетности. И это логично: если вы не вкладываетесь в устойчивое развитие, если ваш бизнес подвержен климатическим, экологическим, социальным рискам, - то рано или поздно они трансформируются и в кредитные. И эта доказанная связь вообще многих заставила задуматься и пересмотреть свое отношение к ESG-повестке. Думаю, уже очень скоро мы увидим массовое сближение ESG- и кредитных рейтингов, как одинаково важных инструментов оценки платежеспособности компании.

К слову, в России все пять ведущих рейтинговых агентств охотно откликнулись на призыв ESG Альянса публично обсудить и учесть в своих ежегодно обновляемых методологиях замечания и пожелания крупного бизнеса. Это уже стало шагом вперед: рейтинги становятся более объяснимыми, прозрачными и полезными для компаний, они теперь более качественно выполняют свою главную роль – быть не просто градусником "средней температуры по больнице", но являться инструментом ESG-трансформации бизнеса, инструментом бенчмаркинга.

Главная проблема, остающаяся на повестке сегодня, – это проблема признания российских рейтингов за рубежом. С одной стороны, она имеет объективное основание: наши рейтинговые агентства должны уметь доказать эффективность и объективность применяемых методик оценки. Но есть, с другой стороны, и политически мотивированные препятствия – часто даже с подтвержденным качеством методик нас не хотят видеть и признавать. И с этим сложно бороться. Один из возможных методов – более широкое сотрудничество с рейтинговыми агентствами в дружественных странах, прежде всего, в Китае и Индии. Оба государства являются важными рынками для наших компаний, и при этом их оценки куда легче могут быть признаны на международном уровне, чем российские.

- Как российские компании, переориентируюсь на Азию, на практике учитывают требования азиатских партнеров к раскрытию ESG-информации? В чем главная специфика таких требований, по вашей практике и отзывам членов альянса? Сейчас идет вынужденный поворот на восток и компании будут вынуждены учитывать принципы и правила тамошнего ESG. Как там специфика?

- В том, что касается внедрения принципов устойчивого развития, все рынки и все страны стартовали с разных позиций и с разной скоростью, но в одном направлении.

Приведу важный пример: в прошлом году мы изучали ситуацию на азиатских и ближневосточных рынках, и обнаружили, что абсолютное большинство, до 90% бирж Юго-Восточной Азии, Южной Азии, Ближнего Востока, уже имеют рекомендации по предоставлению нефинансовой отчетности эмитентами. А около 50% биржевых площадок так и вовсе обязывают эмитентов ее предоставлять.

Кроме того, практически во всех изученных нами странах Азии, как выяснилось, уже разработано и принято национальное законодательство в области устойчивого развития. То есть эти государства не просто являются подписантами Парижского соглашения, но и на уровне конкретных мер движутся к тому, чтобы обязать свой бизнес вести политику устойчивого развития.

И тут очень важным для нас является опыт Китая. С одной стороны, это страна, которая выбрасывает наибольшее количество парниковых газов, с другой стороны, Китай лидирует во многих новых технологиях, в том числе в производстве возобновляемых источников энергии, как солнечных панелей, так и ветровых электростанций, и лопастей к ним. А также – в производстве электромобилей, материалов для современных аккумуляторов, и так далее, список можно продолжать еще долго. То есть страна одновременно и самая грязная по объему выбросов, и при этом самая передовая по производству экологически значимой номенклатуры продукции. Китай намного опередил всех, даже ЕС и США, в выстраивании новых индустрий, которые со временем дадут сильный эффект.

Так вот, Китай очень быстро движется в сторону конвергенции своих национальных требований в сфере ESG с международными. В частности, он синхронизировал свою "зеленую таксономию" с европейской таксономией зеленых проектов.

И это происходит неслучайно. Китай является одним из двух крупнейших торговых партнеров ЕС, наряду с США, а значит – ему неизбежно предстоит столкнуться с последствиями введения Евросоюзом механизма CBAM, трансграничного углеродного регулирования, который будет запущен с 2026-го года. Если же посмотреть на структуру этого регулирования, то оно требует отчетности по трем охватам. Первый из них – это, собственно, выбросы самих китайских компаний. Второй охват – это углеродный след от электроэнергии, которая была использована при производстве их товаров. Третий охват – самый важный для нас: это углеродный след поставщиков, которые поучаствовали своими комплектующими или сырьем в производстве китайской продукции. Среди этих поставщиков – немало российских. А с учетом "разворота на Восток" их будет становиться все больше. И получается, что российские компании через третий охват трансграничного углеродного регулирования будут обязаны отчитываться по европейским стандартам. Потому что иначе китайские партнеры не смогут поставлять свою продукцию в ЕС.

То есть то новое регулирование, которое мы могли ждать с Запада, в результате пришло к нам с Востока, через Азию. Они должны отчитываться по стандартам CBAM, а вместе с ними это придется делать и нам, если мы не хотим остаться без торговых партнеров в этих странах.

- Какие шаги в части поддержки тематики устойчивого развития со стороны государства могли бы стать наиболее востребованными и эффективными?

- Какие-то меры точно принимать нужно. Выбор тут между материальным и не материальным стимулированием Первый вид – это, например, субсидирование кредитов, которые компании берут на цели, связанные с ESG-повесткой, то есть на экологические, зеленые, социальные проекты. Второй вид – это регулирование доступа к участию в госзакупках. По ряду закупок вполне можно ограничивать этот доступ в зависимости от качества ESG-политик, выстроенных в компаниях. Эта мера не потребует бюджетных средств, но позволит поддержать те компании, которые имеют внятные результаты в части устойчивого развития.

Тут тоже стоит обратиться к опыту Китая, который в последние пять лет активно использует субсидирование процентных ставок по кредитам на ESG-проекты. Прежде всего – на экологические и социальные проекты. И за эти годы компании "почувствовали аппетит" к реализации подобных проектов, именно благодаря тому, что их реализация на фоне субсидирования позволила повысить экономическую привлекательность в целом.

Сейчас на уровне Банка России ведутся дискуссии в этом направлении, и позиция смещается. Раньше она была однозначно отрицательной, в ЦБ говорили, что банкам самим должно быть выгодно кредитовать проекты, связанные с устойчивым развитием. Поскольку-де заемщики, реализующие такие проекты, по определению более платежеспособны, у них меньше риски дефолта. Но в этой позиции есть очевидное лукавство – банку в первую очередь важна кредитоспособность и доходность заемщика, а уж насколько грязным является его производство, банку не интересно до тех пор, пока этот экологический след не начинает напрямую влиять на экономическое положение компании. Но так мы придем к тому, что кредиты будут получать только нефтяные и угольные компании, как самые надежные дебиторы.

Чтобы стимулировать зеленые проекты, нужны дополнительные меры. Одной из них может стать изменение норм резервирования под кредиты, связанные с ESG-проектами. Центробанк мог бы снижать их, делая более выгодными для кредитующих банков. Я вижу, что сейчас и правительство, и ЦБ думают в этом направлении, и надеюсь, что решения будут приняты уже скоро.